На первую пару они не успели, и Герман галантно пригласил Зою в студенческий буфет. Дама его готова была следовать за ним хоть на край света, и, конечно, на поход в буфет быстро дала своё согласие. Там Герман принялся её угощать. Его умилила Зойкина хрупкость, было желание накормить эту тонкую лань горой мороженого и пирожных, но она согласилась только на чашечку кофе и маленькую шоколадку. Сам Герман взял себе чашку кофе и, попивая, его с удовольствием разглядывал как аккуратненько, стесняясь, краснея, пытается Зойка справиться с угощением. Он спросил, на каком факультете она учится, на каком курсе – девушка тихо ему отвечала. Когда же дошла очередь до вопроса – почему решила поступать именно в МГИМО – Зойка совсем смешалась – не говорить же правду. Она замолчала. Герман не понял, чем он так её смутил и задал уж совсем простой вопрос:
– Ты отсюда?
Зойка не совсем поняла, откуда отсюда? Из МГИМО, из буфета, из России, в конце концов?
Она опять покраснела как рак и промолчала.
– Ну что ж ты так стесняешься, я тоже не из Москвы, приехал из Самары – покорять столицу. Это нормально. В Москве знаешь, кто лучше всех пробивается?
– Кто?
– Немосквичи!
– Правда? – удивлённо просила Зойка.
– Правда! Потому что – есть к чему стремиться!
Зоя чувствовала себя неловко, выходит из-за того, что не поняла вопроса Германа, она получилась врушкой. Но как сейчас признаться, что она – москвичка, когда человек уже за свою принял?
– Ты в общежитии живешь? – продолжал задавать вопросы Герман.
– Нет, у родственников.
– Далеко?
– Не очень. На Академической.
– Всю учёбу планируешь у них прожить?
– Пока не знаю – тихо ответила Зоя.
«Какая милая девушка», – подумал Герман, – «Жалко, что не москвичка». Герман отчаянно искал пути заземления в Москве. Ему необходимо было кровь из носу получить Московскую прописку, только с ней можно рассчитывать после защиты диплома на хорошее распределение. И, вообще, Герман был тщеславным человеком, хотелось иметь всё самое лучшее – работу, друзей, жену, жизнь в столице! Он усиленно созидал свой собственный путь к успеху. У него уже были кой-какие связи в Москве, он дружил с самыми лучшими ребятами в Вузе. Ему удалось войти в закрытый кружок МГИМОшной тусовки. Герман был красив, обходителен, все девчонки по нему сохли. Ему прощалось провинциальное происхождение. Он был желанным гостем для любой компании, умел общаться с крутыми папенькими сынками как с равными, его уважали. Правда, он как-то раз, проболтался на одной из вечеринок, о том, что желает жениться непременно на москвичке и эта весть немедленно облетела весь институт. Блажь эту любимчику публики простили, это стало общей шуткой: «Герману Родину можно уродину, но только с Московской пропиской!» Пошумели, похохмили, дружественно похлопали по плечику, он посмеялся вместе со всеми. А что оставалось делать? Но с тех пор институтские москвички держали ухо востро, когда Герман начинал с кем-нибудь из них встречаться, сразу начинало казаться – а вдруг только ради прописки? Приходилось заверять, нет, конечно, не из-за прописки, из-за любви. Бога ради, да он пока совсем жениться не собирается! Карьеру нужно делать, женатому тяжелее. Бравада, конечно, но что поделать.