И кто теперь вспомнит, что первый порыв пройти зеркальным коридором в остывшей баньке на даче у Зиночки Михельсон был по столь нелепому поводу: взглянуть, покажется ли меж зеркал негероический фас, владелец которого, смешно вспоминать, на целое лето поселился в Нориных снах?
Но вспыхнули свечи по краям зеркал. И будто бы факелы заполыхали в лабиринтах подземной пещеры. Глянули на Нору глаза иные. И голос, словно бы из глубин, все силился что-то сказать, да не смог…
Визжали они так, что проснулись все лахтинские дачи. Нора – от страха с восторгом, Зиночка – за компанию. После украдкой вернулась в ту баньку да подобрала в каменке уголек. Показалось, что светится. Камешек синий – ее талисман, и еще альбом, но нет там стихов да открыток, в нем – иное…
Топот босых ног в коридоре.
– Мамзель, тут к вам-с. Эта… – Федька, сын здешней кухарки, высунулся из-за ширмы и скорчил плаксивую рожу.
Нора вздохнула. Работать, опять работать…
– Впусти в приемную. Скажи, благоволите, мол, подождать. Госпожа закончит обряд и будет.
Голос у Норочки тоненький, звонкий. Таким только с булочником разговаривать. Для клиентов другой.
Голова пропала. За дверью послышалось:
– Мамзель наряжаются. Обождать надо.
Вот чучело конопатое! Все перепутал. Впрочем, и в самом деле надо одеться.
Остановилась у шкафа, задумалась.
Но как же славно, что город соткан не только из сумасшедших, но и из тех, кто желает сойти с ума…
Что же надеть? А, не все ли равно. Если клиентка так рано приперлась, хоть в халате выйди – ей ладно будет.
Видать, припекло.
***
Гостья ожидала в кресле, испуганно косясь на портреты. Еще бы. Они – венец Нориной изобретательности.
А шельмец ловко изобразил! Нора прикусила губу, чтобы не улыбнуться, и прошла к столу.
Эта клиентка всякий раз приходила в шляпке с вуалью, «дабы блюсти инкогнито». Божечки, да хоть в гардину ты завернись, тебя увидишь – век не забудешь. Сама, что твой дирижабль, идет, как гусыня на выпасе, все вперевалочку, шлеп да шлеп.
Вуаль у нее. Инкогнито она. Перчатки можно закладывать, что сейчас будет реветь.
Нора бросила на гостью проницательный взгляд. Та сжалась. А она почувствовала себя великаншей, хотя и ростом, и уж тем более статями, мадам превосходила ее раза в два. Но здесь, в своем царстве, была Норочка госпожой.
Водрузила на стол хрустальный шар и принялась зажигать свечи.