Улица Ленина встречает меня переполненными урнами. Одна из них
опрокинулась, и ветер радостно разносит над тротуаром пестрые
бумажки.
Леха уже заказал на мою долю красный эль. Массивная кружка
запотела снаружи, аромат хмеля обещает избавление от хлопот
прошедшей недели. Хоть я давненько не заходил, официант меня
узнает, спрашивает «вам рульку, как обычно?» Киваю. Грешен — люблю
эту невозможно жирную свинину.
— Ну, как выживаешь, акула капитализма? — лыбится Леха.
Не похоже, что он намерен выкатить мне предъяву за раздолбайство
сотрудников — такое Леха сделал бы сразу, если бы собирался.
— Я живее всех живых. Сам-то как, товарищ начальник? Жопу
кожаным креслом не натер?
Леха самодовольно ухмыляется:
— Чего там то кресло! У меня теперь кабинет с дубовыми панелями
и, прикинь, личная секретарша!
— Хорошенькая?
— Да ты чо, ей на пенсию скоро! Бери выше: суровая, Цербер прям.
Если б не она, у меня проходной двор был бы в кабинете. А у Изольды
Францевны прямо как встроенный рентген: чует, у кого реально дело
горит, а кто перетопчется по общей очереди в порядке
предварительной записи.
— Дар такой?
— Не, Дар у нее вроде к вязанию или что-то в этом роде. Были
когда-то профессионалы и безо всякого Дара. Помнишь те времена уже
почти былинные?
— Смутно… Как Селиванов, не выкобенивается?
— Селиванов у нас просто мистер доброжелательность, корректность
и служебное соответствие, хоть на доску почета вешай… не перепутать
с доской «их разыскивает полиция». А так все пучком. Прикинь, на
этой неделе кривая насильственных преступлений вниз пошла, график
по форме как «полшестого» прям.
— В отдел резонансных уже поставил кого-то на свое место?
— Есть кандидатуры на рассмотрении… — Леха шумно отхлебывает из
кружки. — Слушай, Сань, может, хватит уже про работу, а? И так все
неделю там зашиваешься, в сортир спокойно выйти не дают. Надо
обязательно еще и вечером в пятницу мусолить ее, родимую?
Что-то новенькое. Обычно наши встречи на три четверти состоят из
того, что Леха, брызгая слюной и временами переходя на крик,
жалуется на свою работу. Не всегда, конечно: когда случается что-то
серьезное, Леха говорит о работе всю дорогу — от «ну, за встречу!»
до «ладно, сейчас действительно по последней, все равно кабак уже
закрывается… а вроде та рюмочная на Пушкина круглосуточная?»