— А сам ты как насчет на выходных за город смотаться,
развеяться?
— Да ты чо, какое развеяться?! Работы во, — Леха энергично
проводит ладонью по горлу.
— Ты ж сам в пятницу говорил — «если не отдыхать, то сил
работать не будет… да и смысла тоже».
— А, ну это конечно! Только, ты не обижайся, планы на выходные у
меня есть уже. Я тут с девахой одной познакомился — просто огонь!
Пока ничего не было, но, похоже, намечается… Так что сорян, в
другой раз с тобой покатаемся.
Ну, кто бы сомневался… Так что, выходит, остается мне только
заделаться клофелинщиком на старости лет? Подсыпать Лехе в пиво
чего-нибудь, затащить в машину, вывезти — да хотя бы в тот же
мотель, дать проораться, пока не прочухается… Вот только он же не
Оля, он вряд ли будет рыдать — скорее уж драться полезет. Да и
вообще похищение большого полицейского начальника, хотя бы даже и
лучшего друга, чревато боком. Если что-то сорвется, Леха, пожалуй,
закроет меня в психушке — для моего же блага.
Но даже при самом лучшем раскладе, если Леха придет в себя и
осознает глубину разверзшейся под нами бездны — что он сможет
сделать? Дистанционно отдаст верные распоряжения? Не думаю, что
кто-то станет их выполнять. Пришлет помощь? Но любая помощь сама
через пару часов будет бродить с идиотской улыбкой и только что не
пускать слюни.
— Ладненько, Сань, круто, что поболтали, — в улыбке Лехи сквозит
явное облегчение. — У меня тут совещание скоро… Нудятина, но
деваться некуда, труба зовет... Ты заходи, если что, у Изольды
Францевны ты в списке «впускать всегда». Давай, Олечке привет,
береги ее…
Ловлю Лехин взгляд — и не выпускаю:
— Помнишь, мы с тобой в психушку ездили выжигателя мозгов
ловить? Там еще дядька был с Даром глаза отводить от своих
махинаций. Ты смотрел на улики прямо в упор — и не видел их?
Помнишь это, Леха?
По взгляду понимаю, что где-то глубоко в Лехином черепе что-то
медленно, неохотно шевелится. Мысленно ору — «Ну, давай!» Я помню
Леху столько же, сколько себя, и всегда он был прирожденным
сыскарем. У него вечно бардак дома, и с женщиной ни с одной он так
нормально и не поладил — вся его энергия уходила в работу. На
службе дневал и ночевал, неделями питался растворимой лапшой на
бегу и спал по три часа в душной дежурке — только бы отработать
очередную версию. Нынешнюю должность он не за красивые глаза
получил и даже не из-за Дара к коммуникации с начальством — хотя
Дар, конечно, помог — а потому, что действительно горел работой. Не
могла же эта мозговая слизь изменить его полностью?