Денег в её распоряжении было мало и платить шиллинг в неделю за постой и кормежку она оказалась бы не в состоянии. Хотя черного берберийца было по-настоящему жаль: хорош, чертяка, не в пример своему бывшему хозяину.
– Так, – веско отозвался на вопрос торговца Шекспир. – Иди-ка ты, куда шел, пока я властям не донес, чем ты, мерзавец, здесь занимаешься!
Торговец, ясное дело, не испугался угрозы, лишь улыбка его сделалась шире, и, откланявшись, он нырнул молча в толпу, растворившись в ней в один миг.
– Не бойся, – сказал вдруг Шекспир и, взяв ее за руку, потащил через толпу.
Не бойся?
Соланж глянула на него, желая понять, к чему он это сказал, но молодой человек смотрел только вперед и маневрировал между прохожими, не обращая на нее никакого внимания.
В конце концов, они с трудом выбрались из толпы и оказались на южном берегу Темзы. И, спросив направление у уличного мальчишки, поспешили в сторону «Глобуса». Театр стоял недалеко от реки, так что долго идти не пришлось. Помпезное здание, в ширину вдвое выше, чем в высоту, оно еще издали бросалось в глаза: деревянные оштукатуренные стены, соломенная крыша, которая, как позже им стало известно, тянулась частично над сценой и ярусами – центр театра находился под открытым небом. Над единственной узкой дверью – табличка с надписью «Глобус» и изображением Атланта и земного шара.
– Выглядит очень даже солидно, – констатировала Соланж, остановившись у двери и разглядывая театр. – И претенциозно.
– И внутри все прекраснее, чем снаружи! – воодушевленный, уверил Шекспир. – Пойдем. – Он потянул узкую дверь.
Соланж опешила:
– С лошадью?
Молодой человек хлопнул себя ладонью по лбу.
– Извини, так торопился сюда, что не подумал о Демоне. Эй, пострел, – кликнул он босоного пацана, пробегавшего мимо, – присмотри за животным. Плачу пенс!
– С радостью, сэр. – Мальчишка подхватил переданные ему удила и легко взгромоздился в седло. – Я пока выгуляю его.
Соланж, глядя, как берберийца уводят в неизвестном ей направлении, мысленно попрощалась с ним – вряд она снова увидит его. Но возражать не решилась, вернее, не захотела: пусть это деньги, но с прошлым надо расстаться.
А конь – это прошлое.
– Поспешим же.
Шекспир толкнул дверь, и они оказались в узком сумрачном коридоре, откуда до них долетели звуки иного мира: актерские реплики, вскрики и охи зрителей, вибрация в воздухе, будто сама Мельпомена скользила по кирпичному полу в своей длинной широкой тунике.