Он засмеялся и покачал головой.
— Если мы будем идти пешком, у нас уйдет целая вечность, дай руку.
Я вздохнула и, сделав шаг вперед, неуверенно протянула ему руку. Он ловко подхватил меня и усадил перед собой.
Это произошло так быстро, что я даже не успела испугаться и только охнула от неожиданности.
— Держись, сказал он мне на ухо. И от его дыхания повеяло холодом, — ехать будем быстро.
— Держусь, — прошептала я, решив полностью довериться этому загадочному, удивительному человеку.
Его мощные бледные руки держали поводья. На руках не было перчаток. Он, казалось, совсем не испытывал холода.
Он развернул лошадь, и мы поскакали по дороге, обгоняя вереницу повозок и пешеходов, нагруженных тяжелыми тюками. Они все тащились на рынок, чтобы успеть занять там места получше и продать свои товары.
Я хорошо знала эту работу.
Мы с моими приемными родителями все мое детство ходили на такие рынки и торговали там тем, что сумели вырастить на земле летом, и смастерить зимой.
Я могла только надеяться, что Крастен человек хороший. Я сразу выкинула из головы то, что тот пьяный парень говорил про него на рынке.
Я привыкла верить своим глазам и ушам, а не чужим словам, поэтому все, что мне оставалось, это довериться ему и спокойно ехать, глядя по сторонам.
— Сколько тебе лет? — спросил он, чуть повышая голос из за поднимающегося ветра. Лошадь скакала так плавно, что я уже успела было задремать.
— Мне исполнилось 18 лет, — отвечала я.
— Хороший возраст, — я слышала как в его голосе звучит улыбка.
— Мне нравится мой возраст, — отвечала я, — я еще молода, но уже не ребенок, я уже знаю жизнь, но не устала от нее.
— Ты знаешь жизнь? — он хохотнул, — надо будет рассказать об этом моим ребятам, они посмеются.
— Да, конечно, знаю, -- отвечала я, ничуть не смутившись его смехом, — я уже и горе познала, и радость. Были в моей жизни и лишения и приобретения. И даже видите, в рабство меня продали. Не каждый человек проходит через такое.
— Да уж, тут ты права, не каждый, — сказал он задумчиво.
— А любовь в твоей жизни была? — спросил он с легкой усмешкой.
— Вы смеетесь надо мной? — смутилась я.
Повелитель не ответил.
Интересно, к чему это он спрашивает? Я слышала истории, когда рабынь покупали богатые люди и после, влюбившись, делали своими женами. И в эту минуту у меня промелькнула отчаянная надежда, что повелитель купил меня именно для этого.