Василиса посмотрела на неё, как на юродивую.
– А что? – пожала плечами Лейла. – Во всех сказках про злых ведьм те сначала пляшут на гробах, потом высасывают из бедренной кости костный мозг со злобным хохотом и после до рассвета катаются на помеле. Грызть тазобедренные кости я наотрез отказываюсь. Это не гигиенично, не эстетично…
– И не практично, – закончила Василиса.
Через полчаса они стояли в центре небольшого кладбища. Погост расположился рядом с маленькой деревенькой. Кусты сирени, густо разросшиеся повсюду, отлично скрывали ведьм от посторонних глаз без всякой магии.
– Ты должна поднять зомби, – обыденным тоном наставляла Василиса. – Возьми их под контроль, а затем успокой.
В её исполнении это казалось простым. У, и делов-то, в самом деле? Поднять, подчинить, успокоить! Да на раз-два, взяли!
Ладно, если не получится – полбеды. Ну а как выйдет? Что тогда? Вдруг она целое кладбище поднимет, а после не подчинит и не успокоит?
– Верь мне. С тобой ничего плохого не случится. Я не позволю никому причинить тебе вред, – заверила, успокоив её, Василиса.
– Что я должна делать?
– Опустись на землю. Почувствуй её. Можешь закрыть глаза, если хочешь.
Лейла чувствовала себя глупо сидя на корточках и уцепившись руками за пучки травы. Ветер, задувавший с юга, игривый и ласковый, приятно щекотал шею и щеки. Потом она услышала, как тихо падали капли в пустоту: кап, кап, кап.
Темная гладь воды, ничего не отражающая, никуда не текущая.
Спокойная.
Бездонная…
Лейла напряглась – ладони наливались холодом, студёным и резким, почти обжигающим.
– Хорошо, – удовлетворенно зашептала Василиса. – Теперь повторяй за мной! Левантэ инсиргеа мортэ.
– Левантэ инсиргеа мортэ!
Руки заломило, будто их на двадцатиградусном морозе облили водой. Земля колыхнулась под ногами так, будто началось землетрясение.
– Получилось! – звенел ликованием голос Василисы. – Получилось! Открывай глаза! Смотри… Я не видела такого с тех пор, как потеряла мою Изабель!
«Не мудрено, что она сбежала, – в ужасе подумала Лейла. – И мне кажется, красавец-жених был вовсе не при чём. Если меня заставят поднять зомби – тоже сбегу. Не знаю, как, но – сбегу. О, Отче наш! Что же теперь делать?»
Мёртвые поднимались из земли, ломая истлевшие доски.
«Что мы знаем о душе?! – думала Лейла, созерцая дело рук своих. – Что, если нет никакой души? Что, если тело единственное, в чем присутствует сознание и труп – это всё, от после нас остаётся? Что, если потревоженный прах этих существ силится переварить окружающую их реальность? Если их нервы, двигающие разваливающуюся плоть, способны посылать в мозг сигналы, то какова же боль от этих язв, трещин, отваливающихся конечностей? А если трупы ничего не чувствуют, то почему на останках их лиц застыло это безмолвное выражение дикого ужаса? Не тупая бессмысленность, не злость, не кровожадность, даже не равнодушие – мука, как у мучеников в аду? Неужели они понимают, что мертвы?».