Ну а мозаичные полы органично дополняли картину жилища знати,
вызывая во мне некое чувство подсознательного дискомфорта: никогда
не любил настолько богатых особ, ибо редко когда среди них
встречались хорошие люди.
– Омойте руки, гость. – Я так увлёкся разглядыванием окружения,
что пропустил появление облачённой в короткий, весьма откровенный
хитон рабыни-северянки. Смиренно опустив голову, она протягивала
мне широкую чашу с водой, стоящую на полотенце в её руках.
Как и требовалось в таких случаях, руки я омыл, мысленно добавив
плюсик в копилку хозяина дома: омывание это было символом хорошего
к гостю расположения, ибо подразумевался приём пищи за одним столом
с хозяевами. Без чаши и воды, закономерно, гость питался отдельно,
пусть и в одном помещении.
В каком-то смысле, так богач мог указать приглашённому на его
место: мол, ты, конечно, ко мне пришёл, но за равного я тебя даже
близко не считаю!
После омовения рук меня провели через внутренний двор, обширный
и украшенный растительностью, шикарными фонтанами и полноценной,
ростовой статуей Аполлона, выполненной с невероятным мастерством:
за такую можно было купить целую улицу во внешней части города,
вместе с жителями при том. А когда мы покинули дворик и ещё пару
минут плутали по коридорам, особо богато украшенным, я понял: это
своего рода маршрут, призванный показать гостю богатство, статус и
возможности хозяев.
Потому что само поместье было отнюдь не таким огромным, каким
могло показаться, и бродить по нему столько времени, не ставя целью
это самое время потянуть, невозможно.
Уж не знаю, стандарт ли это или Аглаос отдал такой приказ
осознанно, но я впечатлился, даже осознав суть происходящего. Рабов
тут было много, чистота и богатство виднелись повсюду – посмотреть
и правда было, на что.
А уж когда рабыня открыла передо мной массивную дубовую дверь,
поклонившись в пол, и я вошёл внутрь…
Просторная зала едва ли могла впечатлить после всего увиденного,
но эта семья явно умела играть на контрастах. Если до сего момента
всё представало пусть роскошным, но в рамках ожидаемого, то тут всё
было с точностью до наоборот.
Невысокие потолки – всего метров трёх, не больше. Мало окон и
много свечей и жаровень. Полы устилали шкуры диких зверей,
обязательно опасных – львов, тигров и ещё неведомо каких огромных
зверюг. А в центре ширился огромный квадратный стол с пустым
квадратом-вырезом в центре, уставленный посудой, включая и весьма
экзотичную, матово-чёрную, почти пропадающую из поля зрения в
местном освещении.