Стычка грозила стать разгромной для врага, но в миг, когда Неарх
спрыгнул с коня, вооружившись щитом и мечом-ксифосом, деревянная
стена деревни буквально взорвалась ворохом щепы и пыли.
Что-то стратег отвёл в сторону встречным потоком плотного,
словно кисель воздуха, что-то пехота приняла на щиты – отряд, в
общем и целом, почти не пострадал, если не считать временную потерю
стрелками возможности увидеть хоть что-то дальше собственного носа.
Пыль и грязь, разбитая в труху древесина повисли в воздухе, так что
греки с большим запозданием увидели того, с кем им предстояло
биться.
Все, кроме их же стратега и его защитников, застывших напротив,
пожалуй, худшего врага из всех сейчас возможных.
Массивное змеиное тело в длину достигало пятнадцати метров, а в
самой толстой своей части – толщины в три с половиной-четыре метра.
Венчала же его верхняя женская половина, размерами ничуть не
уступающая части змеиной. Лицо жуткой, гигантской женщины сияло
неописуемой хищной красотой, длинные прямые чёрные волосы едва ли
что-то прикрывали, а груди и прочие изгибы фигуры приковывали к
себе взгляд всякого слабого волей мужчины. Не потому, что они были
так уж привлекательны: просто ламии сами по себе считались теми ещё
обольстительницами, ибо в том заключалась часть их магических
сил.
Потому даже ветераны на какой-то миг застыли, что позволило
древней ламии одним стремительным броском сбить конника Подолимпья
на землю. Тот, едва рухнув с коня, успел вскочить и отбросить
копьё, принять удар ощетинившихся когтями длинных рук на щит и
выверенным ударом загнать ксифос приблизившейся ламии под рёбра,
магией продавив естественное сопротивление той, но это его не
спасло.
Эврипил, опытный престолат и известный в городе человек,
оказался похоронен под многотонной тушей взбешённой твари, в первые
же секунды получившей неприятную даже для неё рану.
– БОЙ! – Неарх первым бросился вперёд, объятый рвущими воздух
потоками ветра. Огромный щит в его руках уподобился пушинке, а
первый же выпад меча оставил в земле глубокую рытвину, коснувшись
её всего лишь краем материализованного через буйную стихию
намерения рассечь врага.
Ламия, потеряв в подвижности из-за торчащего из торса меча, не
успела уклониться, и её рука окрасилась в алый. Стратег магическим
ударом смог прорубить даже проявившуюся чешую, но инициативу не
развил: жуткий женский крик набатом ударил по ушам, вынудив мужчину
уйти в глухую оборону.