Я едва смог сдержать ухмылку, глядя на перемены на лице Леонида.
Удивление, неверие, гнев… прояви он последний чуть более явно, и к
нему могли бы возникнуть вопросы. Но этот деятель от мира политики
и интриг прекрасно владел лицом, так что никто не счёл необходимым
обратить внимание на эти метаморфозы.
И даже я, возможно, их просто себе вообразил, страстно желая
того, чтобы он испытывал именно такие эмоции, смешанные с полным
бессилием.
Что до остальных людей, то каждый тут выразил своё полное
одобрение услышанному, а мужчина в пурпуре и вовсе посетовал на
необходимость введения такой практики повсеместно, и не только лишь
в отношении «убогих» – слова он особо не фильтровал, да и на правду
не обижаются. Торговцы это его высказанное вслух желание всецело
поддержали, сетуя на то, что, дескать, недееспособные по тем или
иным причинам наследники обеспеченных семей появляются довольно
часто, а последствия ложатся на плечи совладельцев их дел: редко
когда малые дети или слабые умом догадываются хотя бы просто
передать право управления кому-то адекватному.
Даже воины не промолчали, сурово покивав и сказав, что
стабильность в тылу – залог успехов на поле брани, а в такую пору
она особенно важна.
Леонид просто не мог промолчать, скромно высказавшись в
поддержку пурпурного. Но один из торговцев посмотрел на него так,
словно знал подоплёку истории, а убедился я в этом спустя десяток
секунд: пользуясь тем, что слово взял пурпурный, он шёпотом, «на
ушко» просветил своих коллег, и теперь уже вся братия серебра и
злата неодобрительно поглядывала на Леонида.
И вряд ли потому, что тот пытался себе присвоить чужое. Скорее
их просто раздосадовало то, что видный деятель так нелепо спалился,
подставив под потенциальный удар других пользователей сей
практики.
А в то, что в Подолимпье сильные не прижимают слабых я, уж
простите, не верил.
– Я полагаю, что ни у кого здесь не будет вопросов? – Теокл
осмотрел собравшихся. Все молчали. – В таком случае, я озвучу
полный договор, а после юный Клеон подтвердит его или попросит
что-то изменить…
А ведь мне он не сказал, что это не я должен буду держать речь,
отчего в памяти накрепко засел этот самый договор… в устном
пересказе, но без потери смысла. Хитрый, конечно, дед, даром что
жрец. Видно, что в натаскивании новых поколений он к своим годам
поднаторел знатно, и за меня радел словно за внука родного.