Устав листать эти сотни страниц, полковник вызвал Соловьева:
– Общее представление я составил. Забирай эти протоколы и копай
по деталям. Тяготение к буржуазному образу жизни, слишком тесные
связи с гражданами капиталистических стран, понятно, почему его на
прослушку поставили. Мне нужны детали по всем этим направлениям,
все, что можно использовать, чтобы показать, что прослушка не зря
работала, и этот человек неблагонадёжен. Угроза увольнения из НИИ
его, говоришь, равнодушным оставило… Ну а что он скажет, если на
радио, в газете и в обществе «Знание» от его услуг откажутся из-за
его антисоветского образа жизни и чрезмерного тяготения к общению с
жителями капстран? Этак он сразу лишится основных своих доходов.
Подумать только, он за прошлый чес летом в Подмосковье по линии
«Знания» по триста пятьдесят рублей каждую неделю получал! Как
подполковник в армии или у нас за месяц….
– Расстроится, наверное? – после долгой паузы предположил
Соловьев, поняв, что от него ждут реакции.
– Еще как. И если умом не обижен, догадается, откуда ветер дует
и прибежит к тебе извиняться и подписку о сотрудничестве
оформлять.
– И что тогда, обратно его на полставки возвращать в НИИ
Силикатов?
– Польза от него может быть, если станет вести себя как
нормальный агент. Информацию докладывать, полученную от всех этих
иностранцев, как положено, не все же он с ними только в своей
квартире беседует. Так что да, можешь пообещать ему, что мы вернем
полставки, а также сообщим на радио, в газету «Труд» и в общество
«Знание», что ошибка вышла, и они могут дальше с ним работать.
– А Куба?
– Обойдется. Вообще не понимаю, зачем мой предшественник ее ему
пообещал. И он должен понимать, что все же наказан за то, что не
сразу подписку согласился оформить. Так смирнее будет.
– Мне выходить на все эти организации прямо сейчас?
– Нет, я же сказал, что сейчас пока увольняй его из «Силикатов».
По всему остальному я вначале к начальству пойду с теми фактами,
что ты из этих протоколов сведешь. Покажу, что в отличие от
предшественника, понимаю, зачем прослушку устанавливают. Сотня
протоколов почти уже, а Воронин так ничего и не сделал, хотя
фактов, доказывающих нездоровую позицию Ивлева и его буржуазный
образ жизни и установки, в ней уже предостаточно.
Соловьев уже направился к двери, когда полковник его
окликнул: