12 апреля Волконский пишет императору Николаю из Таганрога следующее: «Долгом почитаю вашему императорскому величеству всеподданнейше донести, что слабость здоровья вдовствующей государыни императрицы Елизаветы Алексеевны вновь увеличивается. Сверх того, ее императорское величество чувствует в груди иногда сильное удушье, которое мешает даже говорить, и сама изъявила г-ну Стоффрегену опасение водяной болезни в груди. Хотя г-н Стоффреген не уверен, что таковая болезнь существует, но начинает, однако, сильно беспокоиться, предложил ее величеству лекарства для предупреждения оной и надеется, что предполагаемое путешествие может отвратить сию болезнь.
В прошедшую субботу, 10 числа, государыне императрице угодно было повелеть переставить походную церковь в ту комнату, где покойный государь император скончался; может легко быть, что воспоминание горестного происшествия производит сие действие над ее величеством. Не менее того не могу скрыть пред вашим императорским величеством крайнего опасения худых от сего последствий».
21 апреля Елизавета Алексеевна выехала из Таганрога, она направилась в Петербург на Харьков, Калугу. Здесь должно было состояться у нее свидание с императрицею Марией Федоровной, выехавшей к ней навстречу из Петербурга.
Слабость Елизаветы Алексеевны все увеличивалась и скоро дошла до того, что она могла с трудом лишь говорить. Волконский в письме к Вилламову, сопровождавшему императрицу Марию Федоровну, просил ее предупредить, что положение императрицы Елизаветы Алексеевны становится все хуже, «оно так худо, что ее величество найдет ужаснейшую в ней перемену. Не могу описать вам, милостивый государь, всех беспокойств моих насчет здоровья ее императорского величества во время путешествия и беспрестанно молю Бога, чтобы сподобил благополучно доехать до Калуги».
3 мая прибыли на ночлег в Белев, уездный город Тульской губернии, крайняя слабость препятствовала ей продолжать путь. Императрица Мария Федоровна была уже в Калуге, но по письму Волконского выехала немедленно в Белев, как того желала Елизавета Алексеевна. А уже 4 мая в шестом часу утра камер-юнгфера застала императрицу мертвой. Таким образом, Мария Федоровна уже прибыла в 10 часов утра только к панихиде по умершей невестке.
Граф Бенкендорф в своих записках так характеризует покойную императрицу: «Прекрасная собою, любезная, умная, Елизавета Алексеевна показала большую твердость духа в ту эпоху, когда нашествие Наполеона угрожало целости империи. Она имела свои слабости, свои вины перед супругом, и хотя сначала играла роль, всегда вызывающую участие, женщины покинутой, ревностной патриотки, но ее холодность и совершенное удаление от общества внушили всей почти нации полное к ней равнодушие; под конец своей жизни император Александр, разочарованный суетностями мира и увлеченный мистицизмом, возвратился к своей супруге. Таганрогское уединение возобновило между ними прежние узы».