Не сосчитаю уже их играючи.
Строгие
люди,
как школьные
завучи.
Мысли записаны, фразы заучены
тают
со снежными
серыми
кучами,
и «Как дела?» забавляют вопросами.
Разве
хожу я
по улицам
в розовом,
или хромаю на левую ногу я,
или
готовы
решить
хоть немногое?
Слов и сама уже знаю немало я.
В марте
вода
забирает их
талая.
Всё понимаю.
Каждый день – мне милость,
и, благодарно принимая дар,
рвусь на звонок
с надрывом: «Что случилось?».
Моих часов отмеренных угар.
Как научиться
впитывать простое,
не на дрожащих двигаясь ногах,
услышав, снова
в подреберье воя,
живет горбатый
мрачный спутник страх.
Красивая дама.
Уверенная.
Не смотрит
на всех
намеренно.
Ей
каждый
из нас
не нравится.
Мы кто?
А она —
красавица!
Гордые
брови
прочерчены.
След
от кольца
намеченный.
Жизнь —
в носогубной
складке.
У дамы т..
не всё в порядке…
Построю
мысли
резвые
кортежем,
чтоб
избежать
словесной
требухи.
Понять хочу я, как же это, где же
из массы слов рождаются стихи.
Так
прозаично
в черепной
коробке,
где
копошится
множество
«ежат»?
От первых строк, хромающих и робких,
мои стихи лишь мне принадлежат.
А зреют,
верно,
в кровяном
мешочке,
из слабых вен
стекаются
на лист.
Размаху крыльев в тёплой оболочке
помеха кожи бежевый батист.
В стихах
мои душевные
распахи,
уютно
в сЕни
плотнотканных
штор,
не различая ямб и амфибрахий,
мечтам своим давала я простор.
Локтей ножи,
расчищен путь
из галереи в ложу.
Мы опыт свой,
пытаясь скрыть,
растягиваем кожу.
Нас многоточье
чьих-то слёз
притормозит немного.
Но…
Ожидаемый рассвет,
проторена дорога,