Квартира у Гуриных была большая, просторная. Много комнат, много света и много людей: большая семья – папенька, маменька, бабушка, трое детей – на праздники удваивалась, а то и утраивалась.
Сейчас все двери в квартире были открыты настежь, маленькие дети, приведенные родителями на праздник, носились всюду, возглавляемые Диминой пятилетней сестренкой. На полу в гостиной лежали игрушки – и старые, и новые, только что освобожденные от коробок и оберток.
Дима высунулся из столовой в гостиную, воскликнул «Ой!» и исчез еще на несколько секунд. Вернулся он с тремя пасхальными яйцами – не просто крашеными, а расписными. Он раздал их друзьям, похристосовался со всеми и стал представлять всем выглядывающим в гостиную любопытным родичам. Пришли и хозяева, Димины родители.
Наконец, наглядевшись на новых гостей и поняв, что надолго они не останутся, все снова разбрелись – кто в столовую, чаевничать, кто в кабинет – курить.
– Я знаю, куда нам пойти! – торжественно объявил тогда Дима друзьям.
Сказал он это так торжественно, что все трое даже несколько насторожились. Дима только рассмеялся их лицам, махнул рукой и продолжил:
– У меня приятель есть, актер. Он мне сказал, что сегодня они большой компанией молодых актеров и студентов собираются в одной студии. Будут играть «Ромео и Джульетту», просто так, для себя, для тех, кто придет. Надо будет только для приличия захватить что-то поесть или выпить – все-таки, считайте, в гости идем.
Все с легкостью согласились на Димин план: своего ни у кого не имелось, а посмотреть за простой гостинец спектакль казалось довольно заманчивой идеей. Так что Дима прихватил один из горы куличей, имевшихся у него дома, а на бутылку вина скинулись и купили по дороге.
Студия, в которую они пришли, оказалась не актерской и даже не художественной, а какой-то артистической мастерской. Туда уже понабилось изрядно народу и практически все стулья, кресла, лавки и табуреты были заняты.
Принесенные еда и питье составлялись на общий стол, который уже окрестили театральным буфетом, но надолго там ничто не задерживалось.
Четверо гимназистов сдали то, что принесли, в «буфет», себе взяли по куску имевшейся снеди и сели на подоконник широкого окна – от сцены далековато, но только там удалось разместиться.
Волков в один момент умял свой кусок кулича и положил голову Саше на плечо.