Выходя из дома, сперва посмотри направо.
Подмигни полицейскому, сделай вид, что идёшь к причалу.
Слева задумчиво разлеглась Варшава,
брошенная на берег Вислы, как сапог капрала.
Открывая книгу, старого немца, ныне историка.
По слогам читаешь слова, видишь воочию.
Что, немецкая философия, впрочем, как и её риторика.
Значительно превосходит машинопись, с её многоточиями.
Проходя по улице, оборачивайся, в поисках резидента.
Не обнаружив его, выдыхаешь остатки пара.
В воздухе катастрофа, и свидетель тому дым, и лента.
Оглушительно падает вниз, как осколок воздушного шара.
Не смотри на луну, не то начнёшь понимать, что её надкусили.
Птицы болтают по-польски, о мировой политике.
Окна вдыхают воздух, с тоской, и тревогой, или
нападают на проходящих, с весомой критикой.
Не прикасайся к чужим вещам, особенно к женским пудрам.
Можешь оставить след, и тебя примут за вора.
Если в галошах осенью, можешь считать себя мудрым.
Само собой разумеется, (тавтология) есть признак спора.
Не пытайся заговорить, на родном языке с прохожим.
Наверняка останешься не понятым, не смотря на славянское происхождение.
Истина, только тогда, приобретает значение, когда её смысл ожил.
В человеке (независимо от национальности), в момент рождения.
* * *
Абажур-острослов, многоликой своей бахромы.
Как попоны кобыл, не стесняясь земли, и зимы.
Смотрят в мир, и с глазами уставшего Дика.
Рассыпается снег, нет, не снег это хлопок души.
Я хватаюсь за мир, как за грудь малыши.
Превращая мотив, в отголоски минорного крика.
* * *
В голове моей, не единой мысли.
А те, что были, давно уже скисли.
И превратились в завтрак, обед, и ужин,
случайного интуриста.
Или точнее сказать, в иллюзию Монте Кристо.