«А зачем я сюда приперся? Посмотреть, что меня ждет? – пронеслась обремененная сожалением мысль. – Вот такая же истлевающая свалка?» Как свечка, осветила, блеснула и замерла царапина отвращения, оставив черно-белый негатив на сетчатке памяти. Желание сбежать удерживали приступы стыда и любопытства – что будет дальше. Батюшки! От входной двери до окна тянулась деревянная витрина, встроенная вручную, без стекла, привинченная к стене мощными шурупами. На ней красовались модели автомобилей…
Машинки стройными рядами заполняли аккуратно выкрашенные полки, и, если встать лицом к этой коллекции, всё остальное будто растворялось как уже давно изжившее себя и сдохшее чудовище домашней обстановки. Модельки соперничали друг с другом красотой, новизной и изяществом форм, каждая сама по себе восхищала. Была куплена тогда-то, где-то. Остальное в этом пространстве теряло всякое значение – немытые окна, грязные полы, продавленный холостяцкий диван…
Вошел Николай, громогласно вмешавшись в изученье витрины:
– Чем богаты, тем и рады, принимай закуску!
– Принято! – ответил гость громко, наперебой интонации Николая. Как бы даже перекрыв его слова своим фальшивым пафосом. Но потом сильно пожалел, это хозяина распалило. Он находился на старте редкостного эмоционального подъема, и каждое слово, брошенное в него с его же грубой энергией, вызывало в нем подтверждение той горькой, копившейся недосказанности на свою жизнь, на родственников, на бывшую жену свою, которая очевидно мучила его ежечасно. На всё то, что его теперь окружало, и на всё то, чего с ним больше не было и не представлялось возможным уже никогда его беспокоить.
Антон помог ему сдвинуть две старые, ободранные табуретки вместе, это и был доступный в этом сервисе стол.
– Давай хоть газетами застелим, пес бы их побрал, – ругнувшись, Николай вытащил из-под стола две старые газеты. Одну дал Антону, другую стал сам разворачивать и расправлять на табуретке. Ту, напротив которой Антон сидел, он застелил сам своей газетой, после этого они вместе положили еще один общий лист на обе табуретки. Закончив с холостяцкой скатертью, Николай поочередно стал выносить и выставлять миски с приготовлениями на скорую руку, которые побыстрее, для того чтобы тотчас перейти к выпивке, настругал на кухне. В них лежали маринованные огурчики, картошечка, порезанная пополам, хлеб мелкими кусочками и несколько долек тоже мелко нарезанного, желтого, заскорузлого, дешевенького плавленого сырка. Всё это украшала литровая бутылка коньяку. На этикетке было написано «Князь Таврический». Сама посудина имела довольно причудливые изгибы и внушительный литраж.