Но они тут же отстранились, отпрянули друг от друга, каждый быстро нащупав свое личное защитное поле.
У Антона влетело в извилины: я где-то уже видел это лицо, эти глаза… Глаза очень знакомы…. Откуда они мне знакомы? Видимся первый раз в жизни, а кажется, будто только что вынырнули из прошлой забытой судьбы. «Такое бывает», – последние два слова он проговаривает вслух…
– Что, простите? – Она услышала фразу, вернее, прочитала по губам. – Я к вам на… пару репетиций. Буду участвовать в концерте.
«Запинаюсь? Я? Откуда такой неуверенный тон?»
– Новогодний? – она спрашивает с легкой улыбкой.
– Да… откуда узнала?.. – Черт, черт, черт, как всегда невпопад!
Смеется…
Очарование ее улыбки и желание удержать этот смех подбодрили его в этот миг. Рассказать бы всё-всё про себя и даже больше: что играет на кларнете; что приехал в их Дом культуры из Москвы на электричке; что только летом пришел из армии, а теперь ищет работу; что всё ему в этой встрече по нраву!
Тут он услышал шорох барабанных палочек. Знакомство прервали с десяток башмаков, россыпью стирающих по ступенькам пыль с подошв.
Антон стоял спиной к двери и первым увидел, как толпа музыкантов поднималась по детской лесенке. Бойко и весело на ходу они приветствовали девушку, и он успел пожалеть, что ему не хватило пяти минут закрепить знакомство, притопали так не вовремя. А она отвлеклась и больше его не слушала. Он неловко посторонился, вжался в перильца и пропустил всех, склонявших головы перед низкой дверью.
Наконец, пришел и его черед поклониться перед входом в зал. Первое, что хотелось рассмотреть, – инструмент, который звучал за дверью.
Гобоист – первое, что пришло на ум. Точно! Усердно занимается… На разложенном металлическом пульте стоит стеклянный пузырек, наполненный водой и тростями, он то и дело касается раструбом края пульта, и от покачиваний пузырек должен вот-вот упасть, разбиться; но этого не происходит, а на его колебания неприятно смотреть.
Антон отвел от него взгляд, нашел глазами свое рабочее место и поспешно к нему прошмыгнул как опоздавший школьник, положил пока что зачехленный инструмент на стульчик, рядом с которым стоял пульт, где уже ждала его папка первого кларнета.
Повесил куртку на крючок самодельной вешалки и уже смело стал осматривать репетиторий.
Это была не такая уж большая комнатка, тем не менее вмещавшая тридцать человек духового оркестра. По периметру громоздились распахнутые шкафы, как в армейской казарме, но висела в них сценическая форма. Сверху, над каждым из комплектов форм, лежала фуражка, с синей ленточкой и с бронзового цвета кокардой. Еще выше над формой висели шкафчики с плохо закрученными петлями, дверки не держались, были расшатаны, а кое-где их и вовсе не было. Все нижние полки были забиты нотами.