«Стою… Почему стою? Что мне мешает войти? – спрашивал Антона его неуверенный ум и сам отвечал: – Слушаю звуки… – Не прибегай к отговорке. – А ты не толкайся, успеем!» – и беседа с самим собой вызывала у него облегченную улыбку.
– На чем, на чем там играют, за дверью, гобое или английском рожке? У них тембр очень похожий…
– Да что со мной?.. – Всего лишь потянуть дверь за ручку и войти.
Неужели я не отгадаю? Нет, надо приложить ухо к двери, надо еще раз хорошенько прислушаться.
Предчувствие, томящее своим немеряным колодцем, куда улетали, слабея, и возвращались навстречу мысли и звуки, зацепило где-то в области диафрагмы. Антон не раз мысленно нырял в этот колодец, заведомо зная, что нет у него ни конца, ни начала, нет чистого защитного пространства, подсказки, с которой можно и нужно было продвигаться вперед. Вот и здесь он стоит и судорожно ищет причины, которые могли бы его оправдать за робость на ровном месте…
Он так бы и держался один в полутьме коридора, сгорбившись на деревянной лесенке с низким потолком для марионеток. Но всё-таки попытался чуть продвинуться вперед и еще сильней согнулся. Зато удалось приложить ухо к двери, послужившей наушником, и напряженно вслушаться.
Долетал звук неровный, не в меру колеблющийся. Низкие ноты постоянно срывались, было понятно, что музыкант не дотягивает длинную ноту и рассыпает звучание. Выдох обрывался придавленным визгом, а он берет и берет инструмент в зубы и продолжает играть, уже в другой октаве, повыше, в надежде исправить положение, но и там звук долго не тянется, нота срывается в более высоком тембре. Слышно, как воздух колеблет звуковой невроз, кто-то одиноко закипает от неудач. Если бы еще кто там находился рядом, то исполнитель вел бы себя сдержанней, спокойней, а теперь просто распыляет себя по пустяшным своим оплошностям!
Прошел уже десяток минут, а Антон всё так же стоял и слушал, слушал, слушал, пытаясь мысленно подсказать и исправить звук…
– Эй, – вдруг неожиданно полушепотом донеслось из-за спины, в него вонзился молниеносный вопрос. – Кто там, кто это?
От неожиданности и страха он резко обернулся:
– Ой…
– Ай, больно!
Столкнулись нос к носу. Она вздрогнула, всмотревшись в визави тем неподготовленным взглядом, какой вылетает в редкие минуты откровения наедине с собой.