А мне пришлось признать: дело не в красках. Горечь осознания скрашивал новый маленький блокнот и ручка с темным стержнем. Так приятно было забираться вместе с ними на огромный пень и представлять, что это машина или автобус, и я еду на нем куда-то для того, чтобы записывать что-то очень, очень интересное. Настолько интересное, что все будут читать это даже без картинок, как я сама недавно прочитала «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях» в хрестоматии для внеклассного чтения.
Кажется, краски обиделись на меня, что я так легко сдалась. Время от времени мне приоткрывался так завораживавший меня мир, где из каких-то линий и пятен рождались миры.
Как-то в студенческие годы один мой друг, будущий художник, даже уговорил меня поработать натурщицей у них на худграфе.
Оказывается, натурщиком может стать практически любой. Одни люди более графичны. Другие – более живописны.
…На подиуме Настя – девушка с выразительным лицом, напоминающая античную Нику. Полуобнаженная. Но, похоже, молодых людей это совершенно не волнует. Вооруженные карандашами и окрыленные вдохновением, они обеспокоены тем, чтобы правильно передать пропорции натурщицы. Настя позирует для рисунка.
Следующая пара – живопись. Общими усилиями меня нарядили в этакую романтичную цыганочку, посадили в красивой позе на фоне романтично-размытой драпировки.
Взгляд художника – как взгляд врача. Позируя для полуобнаженной натуры, не чувствую себя раздетой. Вот только нелегко долго сидеть в одной позе. Зато когда холст оживает под кистью художника… На одних работах цыганка… На других – русалочка… Вот знойная женщина из песка… А здесь -томная барышня, словно вылепленная из теста… И это все – я?
Одна картина мне особенно понравилась. Она была… описать картину словами все равно, что изобразить на плоскости поэму. Возможно, получится тоже прекрасно, но все же это нечто совершенно иное.
Да, эта картина была особенно хороша.
Я казалась на ней похожей одновременно на цыганочку и на нимфу.
Не знаю, каким образом художнице удалось добиться такого изумительного небесно-речного оттенка. Да, пожалуй, больше всего я походила на картине на русалку.
В реальности сине-зеленая накидка служила мне неким подобием шлейфа.
Студенты писали полуобнаженку, а их преподаватель обещал заплатить мне как за обнаженную натуру целиком и сдержал обещание, что стало предметом раздора между кафедрой и штатной натурщицей – тридцатишестилетней длинноволосой в меру полной особой с пикантными веснушками.