– Ты старая калоша, Софи. Сходи развейся. Энн бы сходила.
Я рубанула ножом по ни в чем неповинному овощу, и взвыла от боли – нож вошёл в палец, словно в масло.
– Твою мать, Хлоя!
– Что такое, Софи? – вскинулась она. – Пора уже произносить её имя вслух. Ты превратилась в затворницу!
– Вы никогда не были близки. – Упрекнула я, омывая под холодной струёй окровавленный палец.
– Неправда! Мне тоже больно, Софи, но я продолжаю жить.
Я почувствовала укол совести, но не собиралась сдаваться.
– У тебя есть Дик.
– А что мешает тебе, София?
Я закрыла глаза и потерла висок. Не говорить же ей, что даже не помню, когда в последний раз красила ресницы. После измены Макса я перестала ощущать свою привлекательность и в присутствии мужчины чувствую себя… второсортной.
– Хорошо, я пойду. – Сдалась я. – Можно надеть твоё платье?
**
Платье Хлои, которое я одалживала для похода на выставку, сидело на мне не идеально, но намного лучше, чем любое моё. После развода я похудела на семь килограмм, а до обновления гардероба так и не дошло.
«И все же, – думала я, выбрасывая просроченную косметику из розового сундука, – кое что все ещё пригодно.» Красилась на скорую руку – если так можно было назвать получасовую возню у зеркала – теми продуктами, которые пережили косметическую зачистку. Макияж получился почти прозрачным и очень естественным.
Тушь пришлось выбросить, я лишь слегка подвела веки тенями.
Мне нравился цвет моих глаз, не «глубокий синий» и не «небесно-голубой», как описывают в книгах, скорее «холодный серый».
«От твоего взгляда мороз по коже» – говорил Макс.
**
Пока я ждала Итана у эскалатора (он пришёл минута в минуту, я – раньше), я чувствовала на себе взгляды проходящих мимо мужчин и съёживалась, и переминалась с ноги на ногу. Мне казалось, что все они смотрят на меня, как на витрину «sale» и видят брак.
– Софи, – окликнул меня Итан. Он подошёл ближе и скользнул плотоядным взглядом по открытой шее – волосы я собрала в узел, оставив лишь несколько небрежно «выбившихся прядей».
– Ты очаровательна.
– Спасибо.
Итан привёл меня в кофейню, и усадил за столик у панорамного окна; не поинтересовавшись чего бы мне хотелось, заказал два кофе.
Он отхлебнул из картонного стаканчика, уставился на меня, обхватил себя руками за плечи, и раскачиваясь со стороны в сторону, стал напевать: