В детстве очень переживал по этому поводу и делал все, чтобы родитель меня заметил. Как-то раз, разрезал все его любимые костюмы. Ожидал криков, ругани, серьезного наказания, в конце концов, а он, тяжело вздохнув, исчез на весь вечер в комнате. А, однажды, приволок домой грязную собаку, после которой весь первый этаж стал похож на поле боя. Но услышал лишь короткую фразу:
‒ Что ты наделал, сын?
В тот же вечер он уехал, оставив после себя горький привкус разочарования в моей душе и незаживающую рану на сердце. Я поклялся, что больше никогда не буду пытаться завоевать внимание отца. Ведь, ужасно ощущать себя невидимкой в глазах любимого человека, понимать, что работа важнее сына, постоянно наблюдать равнодушие и безразличие.
Обида, боль, в какой-то момент, даже ненависть, жили и крепли во мне, но спустя время, я остыл и смирился с полным отсутствием его персоны в моей жизни, и в ответ, тоже, решил игнорировать родителя. Я принял правила игры, и мне стало легче: у него не было сына, значит, у меня не было отца.
Ну, а сейчас, я спешил на свой очередной бой.
Она
Приехав домой, наполнила ванну, легла и закрыла глаза, наслаждаясь тишиной и покоем. Я снимала квартиру одна, так как моя младшая сестра жила у бабушки в соседнем областном городе, но она часто приезжала ко мне в гости.
Долгое время у нас была обычная полноценная семья, пока с папой не произошел несчастный случай на заводе, вследствие которого, он умер. Мама, беременная вторым ребенком, от горя и переживаний родила раньше срока. Альку пришлось долго выхаживать. Сестренка росла слабым, болезненным ребенком, и плач стал постоянным спутником нашей жизни. Помощь присутствовала только со стороны бабушки по папиной линии.
В полтора года мама вышла на работу, там влюбилась в, как она потом сказала, лучшего мужчину на свете, и укатила с ним в неизвестном направлении, оставив нас с Алевтиной на попечение бабули. Мы никогда больше о родителях не говорили, это была запретная тема: зачем бередить раны. Денег, категорически, не хватало. Я ходила в старых вещах соседской девочки, которые, потом, донашивала Алька.
В школе со мной дети не общались и часто насмехались. А в пятнадцать лет, вдобавок, резко упало зрение, и пришлось носить дешевенькие некрасивые очки. Но, не смотря на все это, я считала себя, довольно-таки симпатичной, и, как все девчонки, мечтала о большой и чистой любви.