В пещере стоял страшный, пронзительный детский крик: квадратные рты детей, синие губы, набухшие веки, серые слезы, катившиеся по впалым щекам, – все это было нереальным из-за происходившего ужаса. На груди Ситонга болтался транзисторный приемник. Передавали концерт джазовой музыки; когда кончился твист, раздались аплодисменты и смех далеких людей, сидевших в концертном зале. Степанов побежал с детьми к выходу из пещеры, но Кемлонг крикнула:
– Нельзя! Обратно! Они сейчас будут кидать бомбы!
Кемлонг тоже опустилась на колени и начала ползать по пещере, ощупывая нары; но всех детей разобрали, и поэтому Кемлонг вытащила из белого дыма пеленки и одеяльца.
– Они фосфором выгоняют людей под бомбы из пещер, – сказала она, прижимая пеленки и одеяла к груди.
Чтобы унять дрожь, Степанов прижался спиной к стене пещеры.
Снова прогрохотали тяжелые взрывы, земля под ногами пошатнулась, и с потолка посыпались мелкие камни.
– Все, – сказал Ситонг, – они отбомбились. Надо детей отнести в госпиталь, это рядом.
И он длинно выругался…
02.44
Сначала Сара пыталась сопротивляться. Билл придавил ее своим тяжелым, мускулистым телом к жесткому матрасу. Он жадно целовал ее лицо, шею, а потом нашел ее рот. Сара вдруг почувствовала слабость, и в голове у нее все стремительно завертелось, и она ощутила себя – на какое-то мгновение, отрешенно и со стороны – чужой и податливой. Она чувствовала, как дрожали ледяные пальцы Билла, пока он неумело раздевал ее. А после, чем ближе был этот молоденький веснушчатый рыжий парень и чем страшней и нежней ей с ним было, тем больше ей хотелось, чтобы все это сейчас исчезло, ушло, а рядом с ней был Эд, а потом она вообще перестала чувствовать что-либо, кроме себя, только себя, и этого парня, который был с нею…
02.47
– Ты сошел с ума, – сказал Файн, увидав в дверях Стюарта с мадам Тань. – При чем здесь Са…
– Тэйк ит изи! – прикрикнул Эд. – Мадам Тань и я любим друг друга.
Тань засмеялась своим серебристым смехом.
– Мы не умеем любить, – сказала она, – мы умеем быть покорными, а вы принимаете это за любовь.
– Покорность – это и есть любовь, – сказал Эд. – Как ты думаешь, Файн? Ты же у меня теоретик.
– Я думаю, что покорность – это начало бунта. Женщина должна быть ершистой и злой. И обязательно неожиданной. Только тогда мужчина пойдет за ней на край света.