8. Глава 7
— Ну и каково это — мёрзнуть без одежды, Даниил Александрович? Нравится?
— Я ещё два шага за тобой иду, потом обратно в машину. Я за бабами бегать не приучен. Уж извини.
— Только имущество их красть наловчились, господин Михайлов? — усмехаюсь, качая головой и сосредоточенно пру по протоптанной тропинке дальше.
После этой моей фразы снег за спиной скрипеть перестаёт. Вот умная женщина действовала бы хитростью. Но я скорее варежки свои сожру насухую, без кетчупа и майонеза, чем буду с ним флиртовать и сюсюкаться.
Но тишина позади немного напрягает. Оборачиваюсь, сердце тут же уходит в пятки. Тёмная лесная дорога, вокруг никого. Ну вот теперь меня точно разорвут волки.
Бросил, гад. Ничего нового. В своем репертуаре.
Вокруг пахнет свежим морозным воздухом и ёлками. Кто-то страшно завывает вдали. Кутаюсь в чужую дублёнку, жму голову в плечи.
И куда делся староста? В последний раз я его видела, когда он мутузил одного из Петиных дружков. Причём так самозабвенно, по-местному, что я аж обалдела. Не ожидала от него подобного. Правильно говорят: можно вывезти старосту из деревни, но деревню из старосты — никогда.
Делаю ещё несколько шагов. А дальше вижу свет, он будто проходит сквозь меня. И белый снег становится золотым. Вздрагиваю от оглушающего шума мотора. Обернувшись, бегу по снегу шустрее. Вперёд. Переодически смотрю назад, но фары слепят. Не могу понять, чья это машина. Меня отлично видно на белом снегу, поэтому я понимаю, что водитель остановится. Он обязан затормозить! Но он продолжает движение. И в последний момент я вынуждена прыгнуть вбок и завалиться в снег.
Сейчас, когда машина полностью остановилась, я поворачиваю голову и прекрасно вижу, кому она принадлежит. Сукин сын!
— Немудрено, что ты старая дева, Барби. — Выходит из тачки дикарь и, скрипя ботинками, останавливается возле моей головы. Наклоняется. А я дёргаюсь от него подальше. Вытираю снег с лица.
— У меня уже даже слов нет, чтобы в красках описать мое отношение к вам, Михайлов. Они сплошь нецензурные.
— Ты не слушаешься. Сказал же — пошли в машину, сказал, что замерзнешь, но тебе важнее гордыня и поза. — Протягивает руку. — А ещё ты правильно делаешь, что держишься рядом с Семёном. Инфантильный староста — как раз твой вариант. Самое то. Будешь на нём сверху сидеть и погонять.