Соболевский впивается в меня глубоким пронизывающим взглядом. Теперь к прежнему волнению мгновенно добавляется смущение. Зачем же так пялиться?
— Проходите, Алиса Дмитриевна. Располагайтесь, — раздается низкий приятный голос.
Устраиваюсь за приставным брифингом на мягком стуле для посетителей. Кладу руки перед собой и нервно сцепляю пальцы в замок. Поднимаю на Соболевского глаза, он потирает подбородок и продолжает увлеченно меня изучать.
— Артем Игоревич, прошу прощения… Это… вышло случайно. Мне… очень жаль, что… — сбивчиво начинаю, но он не дает договорить.
— Давай на «ты», Алиса. Так будет проще, — вдруг предлагает Соболевский. — И не нужно сожалений. Они не помогут ни тебе, ни мне. Нужно решать вопрос.
Молодой человек открывает лежащую перед ним папку, бегло просматривает бумаги, перелистывая страницы одну за другой.
— Свечи? Серьезно? — вопросительно приподнимает брови.
— Сама в шоке... До сих пор… — отвечаю чуть слышно.
— И зачем они тебе понадобились?
— Романтический вечер, — шумно выдыхаю.
— Так понимаю, вечер не удался… — констатирует с едва различимыми язвительными нотками.
— Да. От слова «совсем»…
— Всегда считал, что романтика убивает отношения. На начальном этапе она создает приятный, но иллюзорный антураж, который со временем неизбежно исчезает. И понимание того, что возврата к нему уже нет, приводит к разочарованию, — непринужденно рассуждает, слегка покачиваясь из стороны в сторону в своем кресле.
— Ну мне это не грозит, — нервно отвечаю. — Мои отношения умерли гораздо раньше.
— Так это была попытка их реанимировать? Заранее проигрышный вариант! — усмехается он. — Или это последний гвоздь в крышку гроба?
Своими высказываниями Соболевский сбивает с толку. Не понимаю. Зачем мы вообще ведем речь об этом?
— Послушайте… Послушай, Артем. Я здесь не за тем, чтобы обсуждать с малознакомым мужчиной свою личную жизнь.
— Что ж, тогда перейдем прямо к делу! — находит в папке нужный документ и протягивает его мне. — Прошу. Здесь предварительная оценка нанесенного ущерба. Ознакомься.
Принимаю бумагу, кладу ее перед собой. Пальцы слегка подрагивают. Боюсь смотреть на цифры, но глаза все же опускаю. От семизначной суммы перехватывает дыхание, а по спине пробегает холодок.
— Помимо моей квартиры при тушении пострадали и две нижние, — поясняет он. — Отсюда столь большие убытки. Если дело дойдет до суда, можешь сюда еще и моральный ущерб добавить, — спокойно объявляет, словно это какая-то мелочь.