Имя «Зорэна» девочки — Ингрид и Хельга — запомнили без труда, а имя второй пленницы даже выговорить не смогли, поэтому без особых затей прозвали ее Гольтхэр — Золотоволосая.
.
В доме ведуна Смэйни приготовила Любомире постель на широкой лавке возле двери. Ее собственное спальное место было ближе к очагу, возле перегородки, за которой стояла деревянная кровать, накрытая меховыми одеялами. Сейчас она пустовала — старый Хравн еще затемно уходил к морю встречать рассвет, а потом до полудня неторопливо бродил по берегу или стоял, опираясь на посох и грея спину под теплыми солнечными лучами. Пока Смэйни суетилась по хозяйству, разомлевшая после бани Любомира переплела косу, а потом открыла ларец и принялась раскладывать по порядку мешочки с травами.
— Что там у тебя? Поди, бусы да колечки? — полюбопытствовала старушка. — Ох ты… Зелья! Приворотные?
— Нет, Смеяна Глуздовна, — улыбнулась девушка. — Приворотные можно составить, на то большого ума не надо, только ни любви, ни счастья они не принесут, коли против воли привораживать. А моими зельями разные хвори лечат. Эти от застуды и кашля. Эти травки кровь затворяют. А вот эти — женские боли снимают. И прочее, разное.
— А волшебная симтарин-трава у тебя есть? — услыхала она суховатый смешок и, подняв глаза, увидела стоящего на пороге Хравна. Смэйни подхватилась, освободила место на лавке рядом с Любомирой. Та хотела было подняться да поклониться как заведено, но старик положил ей руку на плечо, удержал. Некоторое время ведун пристально вглядывался девушке в лицо. Потом еле слышно вздохнул.
— Мне сказали, что ты некрасива, да вижу, неправда это, — проговорил он. — Оно понятно: у северян темноволосые красивыми не бывают. Но твоя красота — словно свет солнечный, сердце согревает. Добрую судьбу выткали тебе Норны.
— Спасибо… батюшка Хравн, — смущенно ответила Любомира, не зная, как следует обращаться к служителю Одина. Тот снова тихонько рассмеялся:
— Я тебе не в отцы, скорее уж, в деды гожусь. Зови лучше дедушкой. А вот как тебя называть теперь, — старик задумчиво нахмурил брови, а потом снял с пояса потертый кожаный мешочек, — пусть подскажут всезнающие боги.
Он с трудом — пальцы слушались плохо — развязал шнурок и протянул раскрытый мешочек Любомире:
— Отец богов и людей Один научил нас гадать на священных рунах. Выбери одну себе, только не спеши. Возьми ту, которая сама тебя выберет, тебе одной отзовется.