Едва эта компания переступила порог, Альбер сразу понял, что его идиллии наедине с книгой пришёл конец.
Ни с кем до этого не разговаривая, баронесса подошла к столу и обратилась прямо к нему:
– Альбер?
– Да, мадам.
Заговорив, он встал и, как положено, застыл в поклоне. В момент, когда она устало оперлась о стол, он понял, что госпожа испытывает лёгкое недомогание. Скорее всего, она ещё не успела прийти в себя после обильного кровопускания, сделанного накануне вечером, к коему дамы прибегали ради модной бледности и худобы. Для женщин её положения веяния моды были законом, преступить который было немыслимо.
– Мы уже наслышаны, месье Альбер, что их монашеское величество, достопочтенный фра Ансельмо, дал вам почитать новую и весьма интересную книгу, – стараясь держать себя в руках, сказала баронесса.
– Вы абсолютно правы, мадам. Так и есть.
Отвечая, он, наконец, выпрямился и подвинул раскрытую книгу вперёд.
– Вы настолько дружны с почтеннейшим братом, что первым удивить он решил именно вас.
Сказав это, баронесса устало улыбнулась. Невежда, не сведущий в том, на какие жертвы способны пойти женщины ради своей красоты, мог бы подумать, что та попросту больна. Но Альбер, будучи не из таких, догадывался о причине сего недомогания.
– Покорнейше прошу извинения, – после секундной паузы, сказал он, готовясь поддержать сеньору, если ей уж совсем станет невмоготу.
– Не стоит извинений, – преодолевая слабость, махнула рукой баронесса. – Лучше покажите-ка нам, что это за удивительная книга такая.
– «Комедия» – быстро, всё ещё волнуясь, ответил Альбер.
– «Комедия»? Что, так прямо и называется «Комедия»?
– Да, мадам. Просто «Комедия».
– А кто же автор этой самой «Комедии»?
– Некий флорентиец. Данте Алигьери.
– Флорентиец. Ох, уж эти итальянцы! Всё у них лучше, чем у других. Ни в чём им нет равных.
– Вы правы, мадам. Эта «Комедия» поистине божественна. Мне никогда ещё не приходилось слышать или читать что-либо подобное.
– Тогда давайте читать вместе. Она, кажется, на флорентийском?
– Да, мадам.
– Прекрасно. Мой любимый «прононс». Нет во всём мире более тонкого и певучего диалекта.
И, сказав это, она уселась на лавку рядом с Альбером. После чего, бесцеремонно придвинув книгу к себе, перелистала её обратно к первой странице и начала читать, причём сразу же переводя с тосканского на французский ойль. Получалось это у неё куда лучше, нежели у Альбера, и ему самому было не менее интересно прослушать всё заново, особенно те моменты, которые он не смог понять. Остальные же, кроме карлицы Жозефины, которая ушла, чтобы уложить спать маленькую Жаклин, расселись рядом и приготовились слушать.