Рядом с кроватью, прямо напротив подушки тумбочка с кружкой. И
ложка. Лучше бы не смотрел.
Потому что сразу же захотелось пить и есть. Больше пить, но с
этим у меня полный облом. Самому не хватает сил дотянуться. И нет
рядом со мной желающих напитать измученный очнувшийся организм
влагой и калориями. И сестричка как назло сегодня не показывается.
Откуда-то всплыло пренеприятнейшее ощущение резиновой трубки во
рту. Нет, не хочу больше такого удовольствия, буду сам стараться
есть и пить.
Потом от накатившего приступа раздражения на сестричку и на
беспомощного себя попытался подвигать пальцами рук, потянуться к
тумбочке. Что-то начало получаться. «Пить захочешь, ещё не так
раскорячишься». Откуда это всплыло? А дальше стоп. Остальные мышцы
отказывались слушаться. Но уже кое-что из происходящего я начал
понимать, сделал предварительные выводы. Это у меня постепенное
вживление в тело происходит.
После я весь день пытался хоть как-то заставить себя двигаться,
шевелиться. Сначала ворочал шеей, но очень быстро устал. Подушка из
белоснежной превратилась в мятую и серую. От пота. Потел я
сильно.
И язык никак не собирался повиновался своему хозяину. Ворочался
еле-еле во рту толстой распухшей сарделькой. Из горла вместо
связной речи какие-то непонятные звуки раздавались. Одно хорошо, с
каждой новой попыткой всё более и более громкие. Правда, после
каждой такой попытки приходилось долго успокаивать дыхание.
Непомерными пока для меня оказались такие усилия, лёгкие
заболели.
Похоже, именно эти звуки и привлекли наконец-то чьё-то внимание
в коридоре. Дверь распахнулась, и в палату заглянула сестричка в
белой... В белом... Короче, в чём-то белом на голове. Не платок и
не колпак, и даже не шапочка, а что-то среднее. Но красный крест на
груди белого... фартука, что ли, я углядел. Больше ничего не
рассмотрел, не успел, потому что сестричка быстро скрылась. Правда,
дверь за собой оставила открытой. Утопала бегом куда-то вдаль по
коридору, что-то удивлённо бормоча на ходу. Впрочем, я и не
прислушивался к этому бормотанию, а в очередной раз прислушивался к
себе. И радовался происходившим изменениям. Мой сверхчувствительный
нюх куда-то быстро исчезал. Чем больше я начинал привыкать к своему
телу, чем больше получал окружающей информации, чем лучше овладевал
своим телом, тем быстрее пропадали аномальные способности. Вроде
сверхчувствительного нюха и слуха. Я возвращался к норме.