— Но я не умею!
— Умеешь. Расплавлять умеешь, ауру усиливать умеешь, а остальное почувствуешь. Я в тебя верю. Давай попробуем. Если не получится, сделаем другую попытку, позже, когда ты станешь опытнее. Ты должна усилить оболочку так, чтобы я хорошо её чувствовал. Я разрежу её кинжалом вот тут, — он провёл пальцем от ярёмной впадины до ложбинки между грудей, — и вложу в разрез сам кинжал. До тех пор, пока он не сольётся с оболочкой, будет больно. Не знаю, насколько сильно. Потерпи, моя сладкая.
— Зачем это нужно?
— Затем, что он всегда будет у тебя. Во-первых, усилит твою ауру, она станет плотнее. Во-вторых, при желании ты просто воскресишь его в памяти и сформируешь заново. Так, как делаешь сейчас с оболочкой, когда хочешь что-то на ней удержать. Он материализуется, и ты возьмёшь его рукой. Всё будет хорошо. Нам нужно начинать, времени очень мало.
Наверное, мне стоило задать больше вопросов, возможно, даже отказаться. Но рядом с ним было так хорошо и спокойно… а ещё я искренне верила, что он хочет меня защитить. Поэтому я расслабила тело и сфокусировалась на своём коконе, заставила его сиять так сильно, чтобы он стал видимым и осязаемым. Я отдалась сосредоточению целиком, и когда острый кинжал вспорол ауру, прикусила губу и ухватилась за Артура.
— Вот так, он уже внутри. Тихо, потерпи.
Он держал меня обеими руками, которые сейчас казались каменными. От шеи к плечам и вниз к животу потёк огонь, словно кто-то заливал грудь раскалённым металлом. Я сжала челюсти, чтобы не заорать. Жар перекинулся на спину, поднялся по шее вверх. Я судорожно вздохнула. Налились огнём затылок и виски, затем лицо. Я не могла выдохнуть, только хватала воздух ртом. Показалось, что лёгкие сейчас лопнут. Из глаз брызнули слёзы. Я захотела заорать, но крик застрял в горящем горле.
— Всё хорошо, ты очень сильная, ты прекрасно справляешься. Ещё немного. Впусти его, пусть растворится в тебе, он теперь твоя часть. Моя хорошая, моя сладкая, если бы я мог взять это на себя… Потерпи, осталось немного…
Его голос, тихий, обволакивающий, его сильные руки и растекающаяся по телу боль резонировали во мне, заставляли дрожать и рождали внутри ощущение пожара. Постепенно разливающийся по ауре металл тёк горячим расплавленным воском, сползающим по телу к ногам и рукам.