– Иди домой, – процедил он, уже не скрывая злобы. – В следующий раз я не стану спасать тебя.
И он действительно не стал спасать его в следующий раз, – раз который не заставил себя ждать.
Алексей понял, что ему все же необходимо закурить. Накинув куртку, он вышел на террасу, запахнувшись и сжавшись в ожидании порывов ледяного ветра, но вьюга стихла. Больше нигде не свистело и не завывало, металлический лист, оторвавшийся от детской горки, больше не стучал и не хлопал, рождая в голове странные ассоциации. Наступила ужасающая тишина. С серого, ставшего еще более безрадостным, неба медленно падали огромные снежинки. Не закручиваясь, не кружась, так, как они делают это редкими солнечными днями: словно танцуя и радуясь яркому свету. Они падали отвесно, стройными рядами, как осыпающаяся побелка с посеревшего и покрывшегося трещинами потолка неба.
Как давно он не вспоминал о брате. Год, два? Или больше? Насколько оказывается просто можно вычеркнуть человека из своей жизни, а воспоминания из памяти. Erase and Rewind – как пела одна сексапильная блондинка в девяностые годы прошлого века. Стирай и перематывай, чувак. Стирай и перематывай.
Первый месяц кошмары снились ему каждую ночь. Как только он закрывал глаза, перед ним возникал Артем. Он мог прийти к нему покрытый какой-то зеленой вонючей слизью и молча стоять у кровати. Либо Алексею могло присниться, как он потерял его в огромном торговом центре или в пустом брошенном всеми людьми городе. Но каждый раз в результате поисков он неминуемо находил брата в заболоченном затхлом водоеме. Тело мальчика, раздувшееся от трупных газов, раскачивалось на волнах, поблекшие глаза смотрели в голубое безоблачное небо. А затем Артем поворачивал голову в его сторону, улыбался (при этом из его рта выскальзывала темная полуразложившаяся водоросль) и говорил: "Почему ты не спас меня, Лёша?"
Он просыпался в холодном поту от собственных криков с тем, чтобы попасть в еще больший кошмар, начинавшийся с наступлением утра. Мать только не бросалась на него с кулаками. Если бы не отец, она уже тогда придумала и воплотила бы в жизнь сценарий мучительной и долгой смерти своего старшего сына. Отец кое-как сдерживал ее, но за весь тот ужасный месяц он не проронил ни слова. Он просто не замечал Алексея и это, пожалуй, было еще хуже, чем ненависть матери.