Большинство людей всё ещё полностью отождествляют себя с непрерывным потоком ума – потоком навязчивых мыслей, по большей части повторяющихся и бесцельных. Без этих мыслей и сопровождающих их эмоций нет никакого «я». Это и есть духовная неосознанность. Когда таким людям говорят, что у них в голове звучит никогда не смолкающий голос, они говорят: «Какой ещё голос?» – или начинают гневно отрицать его существование, что, конечно, и есть тот самый голос – тот, кто думает, ненаблюдаемый ум. Это почти как если бы они были одержимы некой сущностью.
Некоторым навсегда врезается в память тот момент, когда они впервые прекратили отождествляться со своими мыслями и испытали краткий сдвиг в самовосприятии, перестав быть содержанием своего ума и став всегда присутствующей чуть в глубине осознанностью. У других это происходит так тонко, что остаётся почти незамеченным, либо ощущается просто как прилив радости или внутренний покой, возникающие сами собой.
Первый проблеск осознанности я испытал, учась на первом курсе Лондонского университета. Два раза в неделю я ездил на метро в университетскую библиотеку, обычно около девяти утра, к концу часа пик. Однажды напротив меня села женщина лет тридцати с небольшим. Я и раньше встречал её в поезде. Её было трудно не заметить. Хотя вагон был полон, места по обе стороны от неё были свободны, поскольку она казалась совершенно сумасшедшей. Вид у неё был очень напряжённый, и она всё время разговаривала сама с собой громко и сердито. Она была настолько поглощена своими мыслями, что, кажется, никого и ничего вокруг не замечала. Голова её была опущена и чуть повёрнута влево, как будто она обращалась к кому-то, сидящему на свободном месте рядом с ней. Я не помню точно её слов, но говорила она примерно следующее: «И тогда она сказала мне… а я ей говорю – ты лжёшь, как ты смеешь меня в этом обвинять. ведь ты всегда меня использовала. я доверяла тебе, а ты меня предала.» В её голосе звучали гневные интонации человека, с которым обошлись несправедливо и которому надо защищать свою позицию, чтобы его не уничтожили совсем.
Когда поезд подошёл к станции «Тотенхэмкорт-роуд», она встала и пошла к двери, однако поток извергаемых ею слов не прекращался. Мне тоже нужно было выходить, поэтому я последовал за ней. Оказавшись на улице, она направилась в сторону Бедфорд Сквер, по-прежнему погружённая в свой воображаемый диалог, всё ещё гневно обвиняя кого-то и что-то доказывая. Заинтригованный, я решил последовать за ней, пока мне было с ней примерно по пути. Несмотря на то что она была поглощена своим воображаемым диалогом, она, похоже, знала, куда шла. Вскоре впереди показалось внушительное высотное здание Дома Сената, построенное в тридцатые годы прошлого века, где размещались главный административный корпус университета и библиотека. Я был потрясён. Неужели мы с ней шли в одно и то же место? Да, именно туда она и направлялась. Кем она была – преподавателем, студенткой, сотрудницей офиса, библиотекарем? Может, она участвовала в каком-то психологическом исследовании? Ответа я так и не узнал. Я шёл за ней на расстоянии примерно двадцати шагов, и, когда я вошёл в здание (где по иронии судьбы располагалась штаб-квартира «Полиции мыслей» в фильме по роману Джорджа Орвелла «1984»), её уже поглотил один из лифтов.