Увиденное вызвало у меня некоторую растерянность. Зрелый студент – первокурсник в двадцать пять лет, – я считал себя почти что интеллектуалом и был уверен, что все проблемы человеческой жизни решаются с помощью интеллекта, то есть путём мышления. Я ещё не понимал, что неосознанное мышление и есть главная проблема человеческого бытия. Я считал профессоров мудрецами, у которых на всё был ответ, а университет – храмом знаний. Как же сумасшедшая вроде этой женщины могла быть частью всего этого?
Я всё ещё думал о ней, когда по пути в библиотеку зашёл в туалет. Моя руки, я подумал: «Надеюсь, я никогда не стану таким, как она». Стоявший рядом человек посмотрел в мою сторону, и я испытал шок, осознав, что я не только подумал, но и пробормотал это вслух. «О боже, да я уже такой же, как она!» – подумал я. Разве мой ум не так же беспрерывно активен? Различия между нами были не столь уж велики. Главной эмоцией, питавшей её мысли, похоже, был гнев, тогда как во мне преобладала тревога. Она произносила свои мысли вслух, я же думал их в основном про себя. Если она была сумасшедшей, то и все остальные – тоже, включая меня. Разница была лишь в том, насколько это было явно.
На мгновение я смог отстраниться от собственного ума и увидеть всё как бы с более глубокой точки зрения. Произошёл краткий сдвиг от мышления к осознанности. Я всё ещё был в туалете, теперь уже один, и смотрел на своё отражение в зеркале. Ощутив свою отстранённость от ума, я рассмеялся вслух. Со стороны это могло показаться безумным, но то был смех здравого разума, смех толстопузого Будды. «Жизнь не так серьёзна, как хочет выказать мой ум», – казалось, говорил этот смех. Однако это был всего лишь проблеск, который очень скоро забылся. Следующие три года я прожил в состоянии тревоги и депрессии, полностью отождествлённый со своим умом. Мне пришлось дойти до грани самоубийства, прежде чем ко мне вернулась осознанность, – и теперь это был уже не просто проблеск. Я освободился от беспрестанного думания и ложного, порождённого умом «я».
Тот случай дал мне не только первый проблеск осознанности, но и посеял первые зёрна сомнений в абсолютной непогрешимости человеческого интеллекта. А спустя пару месяцев произошло трагическое событие, ещё больше укрепившее мои сомнения. В понедельник утром мы пришли на лекцию к профессору, чьим умом я восхищался, но вместо этого узнали, что в выходные он покончил с собой – застрелился. Я был потрясён. Профессор пользовался всеобщим уважением и, казалось, мог ответить на любой вопрос. И всё же я тогда ещё не видел альтернативы культивированию мысли. Я не понимал, что мышление – это лишь крошечная часть сознания, которым мы являемся. И, конечно же, я ничего не знал об эго, не говоря уже о том, чтобы уметь распознавать его в себе.