Я сидел на кровати, а Фарит напротив меня на другой. Он настороженно косился и что-то шептал, я даже заволновался: «Может, он в чем-то меня подозревает?!»
Я заискивающе улыбнулся ему.
По-моему, нет на Земле человека честнее Фарита Маленького. Если он видит, что один человек обманывает другого, то краснеет, трет ладонь о ладонь, будто их нестерпимо жжет, ходит из угла в угол и громко и тяжело вздыхает, будто столетний дед. Его можно поставить на главном перекрестке мира – чуть кто кого начнет облапошивать, так Фарит покраснеет и тяжело, громко, на весь мир вздохнет. Фарит при довольно-таки мужественном лице имеет светлые и какие-то виновато-удивленные глаза, у Фарита маленькие, похожие на лук ангела, губы.
И вот я ему улыбнулся. А он хихикнул и спрятал руки за спину. Тут я слегка разозлился на это хихиканье и на себя – за то, что разволновался и даже заискивал перед ним. С какой стати?! Чтобы лучше к себе прислушаться, я решил закурить. Достал сигаретку, вкусно сглотнув, прихватил ее губами, чиркнул спичкой, глаза закрыл от наслаждения и уже хотел слизнуть сигареткой огонек, как услышал странный звук. Открыл глаза – оказывается, Фарит дунул и погасил мой огонек! Сам стоял по-собачьи, на четвереньках, и подозрительно смотрел на меня, словно я что-то украл и не хочу признаваться. Я взял сигаретку в пальцы, отвел руку и строго посмотрел на Фарита. Ничего странного в нем не заметил. Решительно сунул сигаретку в зубы, чиркнул… Фарит аккуратно, коротко дунул – листик, не успев распуститься, зачах на спичинке. Я спокойно выбросил, вернее, как бы выронил пустую спичинку, скорбно посмотрел на Фарита и глубоко задумался: «Что Фарит этим хочет сказать?!» Задумчиво и хладнокровно, будто бы ничего не произошло, достал другую спичку. А он, чему-то радуясь, принял более удобное для атаки положение и следил за моим поведением, точно охотник в засаде. Я спокойно поправил чубчик, закинул ногу на ногу, мышцы руки вздрогнули – чиркнуть, я их сдержал, обернулся и посмотрел – конечно, нечего такого за моей спиной не было. Я это делал специально, чтобы дать понять Фариту, будто не догадался, что он надо мной издевается. Может, отвяжется. Дал я ему это понять. Вяло-вяло, не веря в успех, чиркнул, даже спичка не загорелась, а Фарит – мне страшно стало за него – вскинул голову и что есть мочи, дико надув щеки, дунул. Ничего он не понял! И, наверное, увидев себя со стороны, как он дует впустую, засмеялся. Губы его вздрагивали, поток смеха едва не разбрызгивал их, вокруг Фарита даже светлее стало. Он смеялся, как специально обманувшийся ребенок.