– Не знаю. На днях, наверное.
– Ну, так ему передай от меня вот что: Боб из «Видео-рамы» говорит, что он герой.
– Обязательно, Боб.
И Боб положил мой листок на самый верх стопки заявлений.
* * *
Вот о всяком таком я думаю, оставив Цима в школьном дворе, – о том, что люди теперь смотрят на меня и разговаривают со мной по-новому. И тут в коридоре я прохожу мимо Эдди Тейлора.
В младшей школе мы с ним были неплохими друзьями, и я даже забыл, почему мы не дружим теперь. Очень может быть, что другой причины нет, кроме того, что такое нередко случается. Вот только вчера ты с кем-то дружил, а завтра – уже нет. Но, в общем-то, Эдди нормальный парень. Умный. И всегда доброжелательный. Очень может быть, мы бы все такие доброжелательные были, если бы курили столько травки.
Он из разряда учеников-активистов. Ну, вы таких знаете: наклейки на бампере машины, особые пуговицы на куртке, политические слоганы на старых футболках. Прошлой осенью как-то раз, в субботу вечером, он возглавил антивоенный автопробег, и в нем участвовало больше учеников, чем пришло на стадион в тот день, когда в финале играла университетская команда.
– Эй!
Эдди оборачивается. Мы были готовы пройти мимо, не сказав друг-другу ни слова, как это бывает каждый день.
– Симпатичная майка, – говорит Эдди.
Я опускаю глаза. На мне футболка с портретом Джона Леннона в круглых очках.
– Спасибо, друг.
Эдди продолжает путь к кабинету, где у него первый урок, но вдруг снова оборачивается:
– Слушай, я вправду рад, что твой брат вернулся домой живой и невредимый.
На этот раз я сражен наповал.
С одной стороны, мне хочется сказать что-нибудь наподобие того, что, если мой брат решил поучаствовать в войне, это вовсе не значит, что я эту войну одобряю. А еще мне хочется добавить, что, если бы кое-какие обстоятельства сложились иначе, я бы в прошлом году обязательно принял участие в осеннем антивоенном автопробеге.
Очень мне хочется об этом сказать.
Но еще мне хочется сказать насчет акции протеста, организованной Эдди. Кое-что про людей, которые сидят весь день и обкуриваются, а потом у них хватает наглости в чем-то обвинять тех, кто рискует жизнью всякий раз, когда они по утрам встают с кровати и опускают ноги на пол.
Сказать мне хочется и про это, и про то, но говорю я вот что:
– Спасибо, Эдди.