Под легкомысленной внешностью князь скрывал солидные знания. Превосходный ориенталист, он, кроме того, владел несколькими языками и в совершенстве был знаком с литературой. Его блестящее остроумие, неподдельная веселость и живость характера примиряли всякого с его ученостью. Он обладал умом тонким, искрящимся, блестящим и живым. В этом отношении с ним мог конкурировать только принц де Линь[13]; при всем том наш князь-генерал обладал благородной душой и возвышенными чувствами. Если бы он в юности не увлекался пустой светской жизнью с ее мелочами, то немногие могли бы сравниться с ним своим умом и характером, а его политическое влияние не прошло бы так бесследно.
Когда я встретилась с ним в первый раз, преклонный возраст князя еще не наложил печати на прелесть и живость его ума. Это был маленький сухощавый старичок – напудренный, всегда опрятный и хорошо одетый. Неизвестно, по какому случаю Иосиф II дал ему титул австрийского фельдмаршала, хотя князь никогда не бывал на войне. Тем не менее под этим чужестранным мундиром билось благородное сердце, полное патриотизма и преданности родине. Его необыкновенная доброта проявлялась во всех его поступках, и вся страна обожала его. Он воспитывал за свой счет детей многих бедных дворян, интересовался их способностями, следил за успехами, отправлял путешествовать и пр. Немалое число людей было обязано своим образованием так называемой Пулавской школе. Когда князь-генерал оказывал поддержку какому-нибудь бедному, но благородному семейству, он тайком отправлялся благодарить его за оказанное ему доверие. Щедрость князя весьма расширила значение этой школы, создав ее отделения во Франции и Англии, но, с другой стороны, та же щедрость настолько расстроила крупное состояние князя, что его сыновьям пришлось потом оплатить немало долгов.
Вот тут-то мы наблюдали истинную аристократию, которую – и я утверждаю это – можно было встретить только в Польше. Единственное, в чем князь был очень экономен, – это в столе. Свой незатейливый обед он съедал по предписанию доктора у себя в комнате; нас же за стол садилось пятьдесят человек, и он посмеивался над нашим более чем скромным обедом; но, надо заметить, остатками от этого обеда кормилось еще по крайней мере сто человек.
Покончив с обедом, князь ходил вокруг нашего стола, развлекая гостей веселыми шутками. Встретив случайно управляющего, он хлопал его по плечу и, смеясь, спрашивал, придерживается ли тот по-прежнему своей старой системы. «Знаете, – обращался он к нам, – этот плут дал зарок всегда подавать чересчур молодое вино и слишком старое мясо».