Образ мыслей Павла, нравственный мир его оставались возвышенны, благородны по-прежнему, но его действия как плод расстроенного воображения и испортившегося характера начинали уже смущать окружающих своею резкостью и непоследовательностью. Мало-помалу все друзья Павла стали, как будто сговорившись, смотреть на него как на дорогого больного, нуждающегося в некотором присмотре и опеке. Цель у опекающих, при возможном единстве их интересов, была одна – счастье Павла, и совместные действия опекающих, их, так сказать, дружеские заговоры, увенчивались часто успехом – временно, в каждом отдельном случае. Но согласие друзей не могло продолжаться долго, так как вскоре выдвинулся вопрос о том, чье именно влияние на Павла должно было быть преимущественным: притом сам дорогой больной, почувствовав дружеские тиски и узнав о заботливом присмотре за собою, естественно, захотел избавиться от непрошеных опекунов и показать себя самостоятельным. Тогда-то, вслед за разрушением дружеского союза, наступил удобный момент для действия разного рода интриганов, и стала вырастать в своем значении едва заметная сначала фигура главного из них, великокняжеского камердинера и брадобрея, Ивана Кутайсова.
Великая княгиня Мария Феодоровна в глубине души едва ли могла быть довольна тем, что некоторое влияние на ее супруга имеет другая женщина, ее фрейлина. С другой стороны, Нелидова, естественно, увлекалась своею ролью друга Павла Петровича: ее самолюбию льстило влияние, приобретенное ею над его умом, и она не замечала, сколько затаенной горечи должно было накипать в душе Марии Феодоровны всякий раз, когда сила влияния Нелидовой как бы подчеркивала ее собственную слабость. Несомненно, что таких случаев было очень много в жизни великокняжеского двора, в особенности когда Павел Петрович уединялся на летнее и осеннее пребывание в Павловск и Гатчину.
При всем том, Мария Феодоровна, вероятно, сумела бы скрыть свое огорчение по этому поводу и примениться к обстоятельствам, если бы возле нее не было подруги ее детства, г-жи Бенкендорф, которая, играя сначала главную роль при великокняжеском дворе, обнаруживала нерасположение к русским фрейлинам и, конечно, не радовалась возвышению Нелидовой. Нелидова предчувствовала, что в будущем ей предстоит борьба с великой княгиней, и хотела заранее удалиться, зная хорошо, что успех будет не на ее стороне; еще перед отправлением своим в Финляндию, надеясь участвовать в военных действиях, Павел прислал Нелидовой краткую, но многозначительную записочку на клочке бумаги: «Знайте, что, умирая, я буду думать о вас». Но знаки внимания великого князя, его аффектация, проявлявшаяся на глазах у всех, также имела свою оскорбительную для Нелидовой сторону: уже с 1785 года при дворе и в обществе, по замечанию князя И.М.Долгорукого, «Нелидова была любовницей Павла».