Кто же мог знать, что господин рыцарь решит прогуляться за стенами замка? Оставалось только надеяться, что до реки он шёл не голышом. Иначе это была бы самая неприличная картина…
- Это он? – спросил Эдвард свистящим шёпотом, хотя мы были на лугу одни, если не считать пегой кобылы. – Вот этот вот – друг милорда Сегюра?!.
- М-да, - промычала я, двигаясь мелкими шажками в сторону замка. – Сэр Мюфла. Морис Мюфла.
- Да какая разница, как его зовут! – взорвался мой жених, и было странно видеть его таким взволнованным. – Он что себе позволяет?! У него хоть есть представление о чести? Гутун, ты должна отказать ему от дома. Сегодня же.
- Не говори глупостей, - вяло ответила я, а передо мной по-прежнему маячило голое мужское тело – такое неприличное, такое непристойное… такое красивое, что это просто не могло не быть дьявольским искушением.
- Какие глупости? – Эдвард наседал на меня уже не на шутку. – Сегодня же прогони его, слышишь? Я – твой жених, я – твой защитник, и я настаиваю!
Не удержавшись, я краем глаза посмотрела в сторону реки и обнаружила, что сэр Мюфла уже выбрался на берег и идёт к нам (в штанах – какое облегчение!), держа коня под уздцы. Обсохнуть или вытереться господин рыцарь не успел, и штаны липли к его бёдрам с таким откровением, что это было ещё хуже, чем когда он плескался в реке.
Рыцарь перехватил мой взгляд и усмехнулся. Да как усмехнулся! Точно так же он усмехался, когда заметил глазевших на него вилланок.
- Гутун, ты слышишь? – Эдвард снова взял меня за плечо, и это стало последней каплей.
- Да что ты цепляешься за меня? – возмутилась я, опять сбрасывая его руку. – Ты пока ещё жених, а не муж. И ты не имеешь права указывать мне, кого принимать, а кого выгонять. Сэр Мюфла – друг моего отца.
- Ну и что? – настаивал Эдвард. – Он мужчина! Неприлично юной девушке жить в одном доме со взрослым мужчиной! Представь, что скажут об этом люди?!
- Сплетники, ты хочешь сказать? – презрительно произнесла я и вдруг выпалила неожиданно для себя самой: - Сэр Мюфла – мой опекун. И пусть все, кто сплетничает, сгорят в аду за ложь.
Эдварда чуть не хватил удар, когда он это услышал.
- Что?! – переспросил он потрясённо.
- Папа назначил его моим опекуном, это его последняя воля, - сказала я твёрдо и, покосившись, увидела удивлённое лицо господина рыцаря. Он даже остановился – шагах в десяти от нас, уперев руки в бока. – Да, это последняя папина воля, - торопливо сказала я. – И я не могу ее не исполнить.