— Где Аня? Где Аня, я тебя
спрашиваю?
Я лежала на диване неподвижно. Шум в
ушах постепенно спадал, и становилось немного легче. Правда, совсем
уж немного.
— Мне плохо, — простонала я, опять не
узнавая собственный голос. Хотела посоветовать позвонить этой Ане
на сотовый, но от слабости не смогла даже поднять голову от
подушки.
— Понимаю, — внезапно сочувственно
отозвалась женщина.
— Они вчера собирались к Алику, — а
это был уже тот добрый голос, который меня будил, — надо ему
позвонить. Надя, какой у Алика номер?
— Воды, — попросила я, собрав все
свои силы.
— Пьешь как лошадь, а потом болеешь,
— услышала я через пару минут тот же голос, полный упрека, — на,
держи!
Открыв глаза, я увидела прямо перед
собой спасительный граненый стакан, полный воды. Приподнялась на
локте и жадно припала к стеклянному краю, поглощая живительную
влагу. Ох! Напившись, я протянула стакан обратно. На меня смотрели
глаза, полные жалости и любви, даже плакать захотелось.
Эта добрая женщина была тоже высокая,
но далеко не худая. Одета в вязаную теплую кофту поверх платья,
вязаные серые колготки. Короткие русые волосы, обветренные щеки,
круглые простодушные глаза.
— Скажи номер Алика, мы сами ему
позвоним.
Я прикрыла глаза, всем своим видом
давая понять, чтобы от меня отстали. Какой еще Алик, черт бы его
побрал? Ну, не знаю я никакого Алика!
После выпитого стакана воды почему-то
стало зябко, и я потянула на себя одеяло, лежавшее рядом.
— О, я сейчас в Надином блокноте
посмотрю, — и полная женщина вместе с худой ушли в большую
комнату.
До меня доносились их деловитые
голоса и какой-то непонятный, незнакомый моему уху шелест, потом
заговорил голос худой:
— Алик, это Анина мама! Где Аня…
трубку бросил, — обескураженно произнесла она.
Опять шелест, и опять ее голос:
— Алик, ты трубочку, пожалуйста, не
бросай, а то ведь я не поленюсь и схожу в милицию. Где моя дочь,
почему она дома не ночевала? Ой, дайте листок и ручку, номер
записать. Ага, записываю, тридцать два-тринадцать-шестьдесят
восемь. А как его зовут? Хорошо…
И опять странный непонятный шелест. И
опять этот истеричный голос:
— Леша, Аню позови, пожалуйста, — и
опять обескураженное, — трубку бросил.
— Позвоните еще раз и скажите, что
сейчас придете, — посоветовал голос доброй полной женщины, — тут в
блокноте и адрес имеется.