— А почему я тебя и психа понимала, а её не понимаю?
— Потому, что это магия драконьей крови. В сущности, если ты
послушаешь ее внимательно и сильно захочешь ее понять, то поймешь.
А меня ты понимаешь потому, что мы с тобой одной крови, а в жилах
предателя тоже есть примесь драконьей крови. Эти чешуйчатые –
любители плотских утех, где только своё семя не пооставляли. —
Объяснил Альмир и я, сделав вид, что всё поняла, кивнула и стала
прислушиваться к болтовне старушки, что суетилась на кухне и всё
время что-то бормотала, общаясь не столько с нами, сколько просто
так, выплескивая накопившийся словарный запас. Речь ее была мягкой,
звуков в речи было больше шипящих и гарцующих, но постепенно я
поняла, что стала разбирать отдельные слова. Потом стала понимать
короткие фразы и наконец, когда старушка поставила передо мной
полную кружку отвара из трав с мёдом, я уже полностью ее понимала.
На блюдцах появился пирог с фруктами и ягодами и старушка, мило
улыбаясь сказала:
— Ешь красавица, ешь, девушка не должна быть худенькой, иначе
замуж не возьмут.
— Спасибо. — Произнесла я, и с удовольствием умяла сочный и
очень вкусный пирог.
— Очень вкусный отвар, — похвалил Альмир старушку, допивая всю
кружку и широко зевнул.
— Да, большое спасибо, действительно очень вкусно. — Подтвердила
я и тоже зевнула, но в отличие от братца, о приличии не забыла и
прикрыла рот ладонью.
— Хорошо, что вам понравилось моё сонное зелье, обычно его пьют
с неохотой. — Радостно ответила старушка, и я попыталась
возмутиться и встать на ноги. Но тело перестало меня слушаться, и я
осознала, что падаю со стула. Последнее, что я увидела, это
падающего Альмира и, кажется, услышала чей-то недовольный голос,
ворчавший о том, что мы так наивно вляпались в большие
неприятности…
Проснулась я от того, что кто-то стаскивает с меня штаны,
которые я одолжила у магического патруля. Моё сознание было еще
полусонным, лишь осознало этот факт и не сразу отреагировало. Когда
штаны все-таки были сняты и к моей щиколотке прикоснулись чьи-то
толстые пальцы, я, наконец, вспомнила, что не дома уснула и, резко
сев, отползла от края кровати вглубь, пытаясь спрятаться в тени
балдахина.
На мне остался только мой старый розовых халат, ботинки валялись
у большой зеленой двери, в центре комнаты валялись мои штаны, а у
кровати стоял пухляк с толстыми руками и пальцами-сардельками, у
него была копна пепельных волос, а рожица была маленькая и вся в
оспинах. На шее у него был широкий воротник, какой надевают при
травме шеи, и он улыбался мне так радостно и многообещающе, что я
чуть в обморок от ужаса не упала. В ушах у меня зазвенело, дышать
стало тяжело и все же я как-то справилась с этим состоянием. Он
вздохнул, попытался причесать пятерней непослушную копну волос и
произнес: