Блондин с удивлением сказал:
– Эгон, ты просто герой, как ты сумел клыкастым подставить свою ногу? Только не говори, что ты не знал, как надо уходить от них.
«Значит, пацана звали Эгон. Красивое старинное имя», – подумала я.
Эгон немного замялся и сказал:
– Да если бы не она, я б, конечно, ушел от них беспрепятственно. А вот она как будто очень хотела к ним в лапы, вечно подставляла им свой красивый зад. Вот и пришлось ее зад прикрывать все время.
Мужчины рассмеялись. И мой Рыцарь сказал:
– Ты молодец, я тебя возьму к себе в оруженосцы, но сначала пройдешь обучение.
Эгон соскочил с камня как ошпаренный и бросился к стоявшему в моих объятиях Рыцарю. Опустился на колено, схватил Рыцаря за руку, поцеловал ее, сказав:
– Спасибо, милорд.
Я не могла больше все это видеть, оттолкнула Рыцаря и сказала:
– Слушайте, хватит вам играть свое кино, пацана надо в больницу отправить, пока у него заражение не началось от грязи, и фиг знает, какой кабан бешеный был, когда своими зубами или клыками цапнул его за ногу. Взрослые мужчины и не понимаете, что заражение это вам не насморк – ра-а-з и пройдет.
Они стояли, глядя на меня, и думали, наверное, что от страха я сошла с ума.
Рыцарь улыбнулся и сказал:
– Ну вот, кажется, успокоилась. Теперь мы вас оставим тут ненадолго. Нас ждут внизу. Мы скоро с Артуром вернемся.
Он говорил это, смотря на Эгона, а тот кивнул в знак согласия. Но при этом еще и поклонился.
А я услышала слово «внизу» и от страха закричала:
– Там внизу куча бешеных кабанов! Вы что, с ума сошли, туда лезть!
Рыцарь улыбнулся и пальцем вытер катившуюся из моих глаз слезу, сказав:
– Не бойся, нас очень много, и с нами ничего не случится, только ты оставайся рядом с Эгоном и ничего не делай, просто посидите и отдохните, пока мы не вернемся.
Я посмотрела в его сине-зеленые глаза, самые красивые глаза, которые я когда-либо видела, и в них отразилась такая нежность, что мне стало спокойно, я кивнула тоже, как и Эгон, и пошла к камню, на который тот присел, пытаясь тряпкой обмотать пятку, которая до сих пор кровоточила. Рыцарь с Блондином ушли. Я оторвала еще одну ленту от подола своей юбки, она уже была не белого, а земельного цвета, и вообще это уже была не юбка, а какая-то обдиргашка, местами порванная, грязная. Сев перед Эгоном, сказала:
– Давай свою ногу, перевяжу ее.