Хлопнула входная дверь – отец ушёл из квартиры. Это тоже было в порядке вещей – все пять лет, что они с мамой ругались, отец в конце концов уходил и пропадал где-то чуть ли не до утра.
Поев, Егор прошёл к себе в комнату и включил магнитофон. Первая же фраза, раздавшаяся из динамиков, прочитала все мысли Егора начиная с того самого момента, как Марина начала говорить. Динамики вторили:
Мама, это небыль,
Мама, это небыль,
Мама, это не со мной…
По телевизору начался «Последний герой». Не считая Марины, это было всё, что занимало и интересовало Егора больше всего на свете. Однако сейчас, сев в кресло, Егор вдруг обнаружил, что не получает прежнего удовольствия от просмотра. Такого с ним никогда раньше не было; и это состояние внутренней скованности и напряжённости было таким ярким и необычным, что Егор практически сразу после первой рекламной паузы ушёл в свою комнату и включил магнитофон.
Самое крутое впереди,
До него осталось полпути…
Зазвонил телефон. Егор, будто догадавшись, кто звонит, подошёл и нехотя, вымученно буркнул в трубку:
– Слушаю.
– Ты дома? – заворковали на том конце провода. – Я сейчас, жди.
Из трубки понеслись гудки. Егор лёг на кровать и закрыл глаза. Ну, вот… сейчас он, неизвестно по какой причине, будет краснеть и чувствовать себя рядом с Жанной маленьким мальчиком; будет бояться сказать ей что-то такое, что способно её обидеть или разозлить; но самое главное, он будет бояться – как боялся этого всегда и не мог пересилить свой страх, так как страх этот был внутри и был сильнее всех человеческих страхов вместе взятых – посмотреть ей в глаза. Егору всегда казалось, что в глазах Жанны плещется бездна – зелёная, тёмная, манящая, – и сидит паучок, который плетёт и плетёт свою невидимую сеть. А сеть эта затягивает вниз, в глубину, из которой нет возврата.
Ещё более странным было то, что не появлявшаяся уже довольно давно Жанна появилась именно сейчас – словно почувствовала, что этот момент для её появления будет наиболее подходящим. Егор даже внутренне содрогнулся, представив на секунду, будто это Жанна приложила руку к сегодняшнему происшествию. Мысль об этом вкралась в сознание медленно и была омерзительной, как таракан; отогнать её не получалось – липкая, склизкая, она заполонила собой сознание, словно хотела остаться в нём навсегда. Егору стало противно от самого осознания этой мысли.