Моя аура вспыхнула зеленым светом. И это значило, что будущий
труп не лгал. Жалкая, ничтожная правда.
- Жаль, - вздохнул я, пряча кухонный нож за спиной. - Меня бы
впечатлила ваша стойкость. Или хотя бы красивая ложь. Быть может,
она бы вдохновила меня на какой-нибудь артефакт… А так...
Нож, которым я недавно нарезал отбивные, взметнулся, разрезая
воздух. Шеи наемников раскрылись, как вишни, выплеснув фонтанчики
алой крови. Она брызнула на кирпичи.
Стыд. Меня пытались убить дешёвыми поделками с барахолки -
пистолетами с кривыми стволами, ножами, затупленными от резки
хлеба, и амулетами, пахнущими поддельными заклинаниями.
- Позор, - проворчал я, вытирая клинок о куртку главаря. - Меня
бы хоть артефактной гранатой! Или ядовитой змеёй в постели. А вы...
вы - мусор, который даже сжечь - жалко спичек. Не повезло вам, что
я не щажу своих врагов.
Плюм, преобразившись в форму кота, грозно зашипел на мертвецов,
мол как вы посмели так плохо подготовиться, чтобы убить моего
хозяина!? Дилетанты!
- Ну, хватит-хватит, морда... - сказал я ему. - На том свете не
исправляются.
Голем-утюг, притаившийся в углу, скрипнул шарнирами, будто
обиделся. Ему не хватало внимания.
Я вышел, хлопнув дверью. В голове крутилось одно: если за мной
охотятся такие - значит, этот мир ещё глупее, чем я думал.
Или умнее. Ведь только гений способен быть таким идиотом.
Как бы там ни было, а мои духовные силы после перехода в этот
мир были практически на нуле. Их можно было восполнить только одним
способом: хорошей выпивкой, прекрасной атмосферой, обществом
красивых женщин и искусством! И всё это я мог найти только в
городе.
Подозвав Григория, я попросил его проводить меня в кабинет.
Дворецкий был рад угодить барину, что совсем недавно был мертвым, а
тут чудесным образом воскрес. От старика я узнал, что меня отравили
на днях. Все уже собирались меня хоронить, как нагрянул отряд
горе-убийц, которые, видимо, должны были убедиться в том, что я
действительно помер. В этот миг я и очнулся здесь.
В этом мире я был бароном, последним отпрыском древнего рода
артефакторов, который потерял свое влияние и силу. Лев Морозов. Это
имя пришлось мне по душе. Находился я в какой-то Российской Империи
- великой и суровой стране. Вот и все, что я успел узнать по пути в
кабинет.
Он пах пылью веков и безнадёгой разорившегося графа. Шторы
висели косо, пропуская лучи света, которые резали воздух. Сейф
притаился в углу. Он скрипнул, когда мои пальцы вжались в его
поверхность. Внутри лежали три тысячи рублей - смятые, заплаканные
купюры, пахнущие водкой и отчаянием, - и пачка писем от кредиторов.
Конверты, пробитые штампами «СРОЧНО» и «ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ»,
походили на похоронные извещения.