Зайдя в дом, я учуял прекрасные запахи на кухне и, не
раздумывая, направился туда. И не зря! Настасья сегодня
расстаралась. Стоило присесть за стол, как передо мной, как по
волшебству, начали появляться тарелки.
Я отломил кусок хлеба и обмакнул его в подливу. Сегодня Настасья
явно вложила в готовку душу, запах жаркого разносился по всей
кухне, обещая горячую, сытную трапезу. Золотистый супчик тоже
щекотал ноздри своим пряным ароматом.
Однако аппетит мне слегка подпортил дворецкий, который крался
мимо двери, словно воришка.
- Григорий, иди сюда, - махнул я ему рукой, не отрываясь от
еды.
Старик вздрогнул, но подчинился. Он выглядел унылым, а в глазах
читалась скорбь, будто умер кто-то близкий. Ну, в каком-то смысле
так и было, его «ласточка» отправилась на тот свет.
- Всё ещё страдаешь? - спросил я, прихлёбывая суп.
Мужчина тяжело вздохнул.
- Господин барон, это же была машина... не просто машина, а
история!
- Историю можно переписать. - пожал я плечами. - Восстановим мы
твою «ласточку», не переживай. Даже лучше прежнего сделаем.
Он посмотрел на меня с подозрением, явно не зная, стоит ли мне
верить.
- Лучше прежнего?
- Естественно, - я ухмыльнулся. - Может, даже артефактами
усилим. Представь: колёса не пробиваются, двигатель не ломается, а
на борту самозаряжающийся холодильник с пивом.
Григорий моргнул, обдумывая мои слова, а затем неожиданно
усмехнулся.
- Если так, тогда я, пожалуй, переживу её временную потерю.
- Вот и славно, - я хлопнул его по плечу. - Садись за стол, не
стой столбом. А то еда остынет.
Он вздохнул, но подчинился, а я, удовлетворённый, продолжил
трапезу. Восстанавливать старую развалину мне, конечно, было лень,
но если это поднимет боевой дух дворецкого, почему бы и нет?
- Скажи-ка мне, - продолжил я, как только дворецкий занял место
напротив, - что за деревенька числиться на моих землях?
- Морозовка. – ответил он, не притрагиваясь к еде. - Только кому
она теперь нужна? Молодёжь вся разъехалась, остались одни старики
да несколько упрямцев, что не захотели бросать землю. Живут, как
могут, своим хозяйством.
Я отломил ломоть хлеба, задумчиво жуя толстый кусок мяса.
- А староста кто?
- Семён Петрович. Лет под семьдесят ему, если не больше. Раньше
кузнецом был, но с возрастом руки уже не те… Теперь за порядком в
деревне следит, да вот только порядку-то там уже немного.