При этих словах в носу у Петрова что-то засвербило, а глаза подозрительно повлажнели. Он почувствовал, что Васечкин бесконечно дорог ему и что он на всё готов ради него. Петров шмыгнул носом и смело встретил по-прежнему сверливший его взгляд друга.
…Я молод, молод… – с неподдельной горечью читал Васечкин, –
Знал ли ты
Разгульной юности мечты?
Или не знал, или забыл,
Как ненавидел и любил;
Как сердце билося живей
При виде солнца и полей…
– Я ничего не забыл! – еле слышно прошептал Петров. – Ничего!
…Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, – я также мог бы жить!
Васечкин закончил.
Он отступил на полшага назад и наклонил голову. Класс разразился аплодисментами.
– Ты будешь жить, Васечкин! – не выдержал Петров. – Будешь!
На него обернулись.
– Ты чего, Петров? – спросил его Вова Сидоров. – Сдурел, что ли?
– Ничего, – смутился Петров. – Просто вырвалось…
Маша, сидевшая впереди, обернулась, смерила Петрова ироничным взглядом и неодобрительно покачала головой.
– Молодец, Васечкин! – сказал тем временем Владимир Валерьевич. – Честно признаюсь, не ожидал от тебя. И прочитал ты отлично, с чувством, можно сказать. Садись, пять.
– Разрешите, Владимир Валерьевич, я ещё кое-что прочту? – опустив глаза спросил Васечкин. – Так сказать, дополнительно. Ну вроде как на бис…
– Ещё? – поразился учитель. – Ты ещё один отрывок выучил? Ты меня сегодня просто восхищаешь!
– Спасибо, – скромно поблагодарил Васечкин. – Нет, это не из «Мцыри», это просто отдельное стихотворение. Но тоже Лермонтова.
– Я не знал, что ты так любишь Лермонтова, – продолжал удивляться Владимир Валерьевич.
– Я сам не знал, – признался Васечкин. – А теперь понял, что Лермонтов мой любимый поэт. Так можно?
– Ну конечно! Читай!
Васечкин снова встал в позу, отставил руку и на этот раз нашёл глазами Машу Старцеву. Маша смотрела на него удивлённо и даже, как показалось Васечкину, с некоторым восхищением.
Я не унижусь пред тобою, – начал Васечкин. –
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор…
Васечкин читал, глядя прямо Маше в глаза. Старался донести до неё каждое слово.
И Маша, так же, как перед этим Петров, почувствовала какое-то необычное, охватившее её волнение. По телу даже мурашки побежали.
А Васечкин продолжал читать. При этом голос его с каждой секундой звучал всё пронзительней.