Он сидел так минут пять. Потом поднялся, вытер трубу, сглотнул и
пошёл дальше.
Осторожность как стиль жизни
Дальше он шёл медленно. Каждый угол обходил с туманом. Каждый
подъезд проверял на звук. Каждый шаг был на вес золота.
Возле одного из домов он увидел открытую дверь. Внутри — тишина. На
стене кровью написано:
“Мы пытались.”
Макс не стал заходить.
Маленькие детали большого ада
Он видел кошку, которая грызла чей-то палец.
Он видел велосипед, к которому привязали чью-то ногу.
Он видел банку с маринованными огурцами, плавающими в кровавом
рассоле.
Город умер, но продолжал рассказывать свои истории.
Дом как крепость
Когда Макс добрался до своего подъезда, солнце уже коснулось крыш.
Свет был красным, будто весь город обмазали засохшей кровью.
Он поднялся по лестнице — медленно, прислушиваясь к каждому звуку.
Его дверь была на месте. Замок цел. Никто не заходил.
Он вошёл, закрыл за собой, прижал лоб к дереву.
Дома.
Макс не чувствовал облегчения. Только пустоту.
Он сел на матрас. Выгрузил из рюкзака добычу:
— Шоколад — 4 штуки.
— Вода — 2 бутылки.
— Сигареты.
— Консервы — 1 банка.
Не густо. Но это лучше, чем ничего.
Резерв: 48/700. Почти пуст.
Усталость: как будто по нему прошлись катком.
Он лёг, глядя в потолок. День прошёл. Он выжил. Завтра будет новый.
И снова улицы. И снова зомби. И снова люди.
И каждый раз он будет задавать себе вопрос: зачем?
Ответа по-прежнему не было.
Макс лежал на спине, вглядываясь в потолок, словно там можно
было найти ответы. В трещинах краски, в ржавых потёках, в полосах
пыли, которые мерцали в сером свете утра. В этих пятнах ему
чудились знаки, смысл которых был прост: ты выжил сегодня — но что
дальше?
Он вернулся с пустыми руками. Почти. Пара банок консервов,
поломанный нож с облезшей пластиковой рукояткой, бутылка колы.
Чистая удача — колу он нашёл под телом мёртвого, когда пытался
вытащить трубу, застрявшую в черепе зомби. И всё равно чувство
победы не приходило. Внутри было только ощущение липкого,
прилипшего к рёбрам страха. Того самого, который тихо шептал: в
следующий раз ты не успеешь.
Он медленно сел на кровати, ладонями обхватил голову. Скулы горели
от напряжения, а пальцы дрожали — не от усталости, от злости. На
себя. На мир. На то, что снова проснулся и снова не понимает, что
делать.