– Ты сам не веришь в то, что говоришь, Михаил, – печально
улыбнулась моя спутница. – К тому же, наше начальство может
отправить нас туда, куда пожелает.
– И кто же тогда будет следить за ремонтом в поместье?
– Я дала Прохору все необходимые указания. Он справится.
– Ты говоришь о том самом Прохоре, который путает понятия
деликатность и деликатес? – я с сомнением покачал головой. – Он
скорее поколотит твоих столичных архитекторов, чем найдет с ними
общий язык.
– Поэтому у Деи тоже имеются четкие инструкции, – заверила меня
Дарья. – Причем не только насчет ремонта, но и касательно… разных
гостей. К тому же, не думаю, что нас с тобой отправят далеко от
столицы. Мы нужны канцелярии здесь. Влияние организации растет, и в
других губерниях у нее имеются свои агенты.
– Если они столь же талантливы, как и мы, то я спокоен – Родина
в безопасности.
Дарья улыбнулась, но все же покачала головой:
– Едва ли найдется хоть один управитель драгуна твоего возраста,
который способен на то же, на что и ты. Твой случай – уникален, как
и Чернобог.
– Надеюсь, Распутин думает так же, – пробормотал я, увидев
заместителя начальника Особой Императорской Военной Академии.
Мужчина в простых черных одеждах стоял на высоком крыльце и о
чем-то говорил с двумя молодыми людьми в одинаковых темно-синих
костюмах, больше похожих на армейские мундиры. Мне не составило
труда догадаться, что это форма кадетов первого года обучения. Ведь
единственное, что я помнил о брошюре от Дарьи, так это фото
курсанта на первой странице.
Значит, эта парочка – мои сокурсники.
Федор остановил машину у крыльца и поспешил открыть дверь перед
Дарьей. Я, по своему обыкновению, выбрался без посторонней помощи.
Стоило мне выпрямиться, как взгляды Распутина и курсантов мгновенно
обратились ко мне.
– Граф Воронцов, – учтиво кивнул мне Распутин, хотя взгляд его
темных глаз оставался колким и холодным. Пока мне оставалось лишь
гадать, ведет ли себя этот человек так со всеми, или же лишь я
чем-то удостоился особой «почести».
Курсанты смотрели на меня с любопытством. Высокий и статный
голубоглазый блондин держался гордо и немного вызывающе, тогда как
второй, темненький и болезненно бледный, улыбался несколько
виновато и постоянно поправлял соскальзывающие с длинного тонкого
носа очки.
– Григорий Ефимович, – я ответил на приветствие и взглянул на
курсантов. – Господа.