– Ведите, – я выпрямился и жестом пропустил императорского
драгуна вперед.
– Сейчас, одну минуту, – Дюжин подошел к искореженной броне
выжавшего товарища и аккуратно поднял заклинившее забрало смятого
шлема.
Наружу осторожно выбрался молодой человек в черном военном
мундире. Светлые волосы на непокрытой голове окровавлены, губы
прокусаны, одна рука свисает плетью. Но, тем не менее, курсант
Академии держался достойно и даже коротко кивнул мне, после чего
забрался на руку сослуживца.
– За телом поручика Рябского позже придут наши люди. Они заберут
и сломанных драгунов, – пояснил Дюжин не только мне, но и медленно
подходящим ближе людям.
Поняв, что бой окончен, работники выбирались из ангаров и с
любопытством разглядывали то, что осталось от полозов. Несколько
мужчин приблизились к огромной яме, на дне которой покоился
погибший управитель в своей броне, стянули шапки и принялись
креститься.
– Ничего здесь не трогайте и держитесь подальше от полозов. –
Напоследок наказал им Дюжин, после чего повел меня в сторону
Москвы.
– Спасибо, благородные господа! Храни вас Бог! – доносились нам
вслед возгласы спасенных людей. – За ваше здравие молиться будем, и
за упокой вашего павшего товарища!
На душе стало горько: тяжело сослуживцев всего тяжело. И пусть
мы с поручиком Рябским не были знакомы, его гибель я воспринял
довольно остро. На ум сразу же пришли слова Распутина о тех, кто
погибает в драгунах. Если это правда, то молитвы спасенных крестьян
бессмысленны. Душа павшего воина не понесется в рай вне очереди.
Она навеки останется в плену абсолюта, превратившись в
концентрированные гнев и ярость, которые достанутся в наследство
новому владельцу восстановленного драгуна.
Теперь, когда поводов для спешки не было, мы с корнетом
двигались не слишком быстро. К тому же, на перчатке императорского
драгуна сидел раненый, что мешало нам взять стремительный темп.
– Почему вы решили вмешаться? – спросил меня Дюжин.
– В каком смысле? – не понял я.
– Вы пока проходите обучение и не получали назначения. – Пояснил
он. – Курсанты не обязаны вмешиваться в бои. Вы могли бы просто
вернуться в Академию.
– Русские своих не бросают. – Хмуро ответил я, уязвленный таким
предложением.
– Это верно, – согласился Дюжин. – На том и стоим.
Мы помолчали, глядя на то, как на дороге останавливаются обозы и
машины: любопытных зевак хватало во все времена. Они охали, ахали и
тыкали пальцами то в нас, то в туши мертвых змеев, лежавших на
поле.