Лавоцьники да рыноцьники в Свитлозёрски с рукам отрывали. Любили товар батин. А с Гиоргивской да Благовешшинской ярмонки мы вошше богоцями возрашшалисё.
Домина у нас справный был поставлин. В три дюжины винцов. Охлопень ажно с Русино видати. Скотина всяка была. Ружия разны у бати. Да всяко богавство от диаков псаломшшиков дида да прадида мамкиных оставшымсё.
Вота энто всё брандахлыстам тим и забазило.
Батя в кути под Николой за цистым столом их встретил. Руки под столом. На колинях вроди. Зашли. Стоять злюшши. В рипки одитыё. По сторонам зарятце. К хозявству приглядывутце. Фычкают слюням своим.
А батя голчить с имя нистал. Руки испод стола достал. А в правойто ливольвёр.
С войны батя иво принёс.
Прусака офицыра каковото он в тылу вражым ухайдокал.
Батя в плин хотил иво взяти. Да тот пшиздиком окозалсё. Батину уразину по кумполу свому нивынис. Видмить бы наш лисной токмо куглиной на лбу оддилалсё. А энтот нимчура задохлик сразу каньги откинул.
Вота энтот ливольвёр добытой и наставил батя на нипроварков тих.
Штож остамели говорить гости дорогиё. Ноги пашитё да проходитё.
А у их хоти и бухиё оне а рази ерожки по всиму тилу побяжали. И зёнки вылупилисё.
Тут батя стрилятито и нацял».
1
На кухне на столе сидит мышка. От вошедшего Данилы наутек не рванула. Только есть перестала.
Левка же не шевельнулся вовсе. Застыл, сидя у соседнего стола, мелким чиновником с дореволюционной фотографии. Бедра-спина – прямой угол. Руки, вытянутые от плеч – гипотенуза. Ладони побелели от сжимания коленей. Глаза выпучены вместе с очками. Даже не моргает Лев. Но подергивает мышцами губ и щек, подымает брови и пытается еще больше выдавить глаза – разговаривает, значит, с Даней. Тот игру принимает. Застывает Даня на пороге (за спиной – полковое знамя, не меньше).
Даня зашел кофейку выпить – с утра без дела болтался по больнице, кофе в ординаторской нет, да и стал уже ощущать присутствие век на лице.
Инна, терапевт, все чаще переводила укоряющий взгляд с очередной закрываемой ею истории болезни на открытый, но уже давно не перелистываемый роман Чивилихина под лицом Данилы. Когда же расстояние между его носом и 135-й страницей «Памяти» прекратило свое существование, Данила встал, потянулся:
– Пойду, кислород гляну, баллоны должны были подвезти. – И вышел.