Смайлики не стали обсуждать очередную странность, а двинулись вперёд, для большей безопасности – ползком. По правде сказать, беседа в таких обстоятельствах явно была лишней. А обстоятельства пугали и даже очень: столб буквально висел в пустом пространстве, хотя держался так, будто его дальний конец опирался на что-то основательное. Табличка же едва виднелась впереди – то ли она уменьшилась, то ли столб вытянулся. Но думать об этом не имело смысла. Имело смысл ползти вперёд. Смайлики так и делали, разве что обменивались впечатлениями и от страха шутили.
Лимошка полз первым. Наощупь. Он крепко зажмурился и только изредка приоткрывал один глаз, чтоб увидеть табличку, вернее, её ребро, которое выглядело тонкой, короткой линией, будто начерченной поперёк столба.
Смуглик тоже боялся смотреть, но приходилось, чтобы нечаянно не щекотать дрожащими руками Лимошкины пятки и не отставать. Но табличку при всём желании он видеть не мог, поэтому время от времени спрашивал:
– Далеко ещё? Что там видно?
На что Лимошка отвечал по-разному:
– Видно, что далеко…
Или:
– Далеко видно! А столб длиннее таблички!..
– Как так? – не понимал Смуглик.
– А так… она же лежит на столбе… Смуглик нетерпеливо допытывался:
– А прочитать уже можно?
– Нельзя! Ползи, дружище, ползи!..
Но Смуглик волновался. Причина его волнения сидела в голове занозой. «Что если там ничего нет? – думал он. – Вот приползём, а там написано, к примеру: «Конец пути» или «Вход воспрещён». Хотя какой вход? Скорее, «Ход воспрещён»! Нет, мы же ползём, значит, «Полз воспрещён»? Неважно… Но что тогда делать? Как обратно-то ползти? Задом наперёд, что ли? Мы же вроде трамваев: можем только туда, а чтобы развернуться, нужен круг». Желая отвлечься от мыслей-заноз, Смуглик спросил:
– Лимошка, ты не устал?
– Кто упал?! – вскрикнул тот.
– Да не упал, а устал. Я спрашиваю: не устал ты?
– Ох, фу-х! Устал… А что делать? Предлагаешь вздремнуть?! Ха-ха-ха!
Лимошка так давно не смеялся, что не вытерпел и разразился хохотом. Ползти при этом он уже не мог, а сидел на столбе, обхватив его ногами. Сотрясаемый приступами смеха, хохотун то отклонялся назад, вскидывая руки и глубоко вдыхая, вот так: «А-а-х-х-х… – то прижимался к столбу, залпом выдыхая, вот так: – Ха-а-ха-ха!..»
Делал это он так размашисто и резко, что столб пружинил в такт его движениям, растягиваясь, словно был не деревянный, а резиновый. Это смешило Лимошку ещё больше, и он хохотал безудержно как заведённый: