Господи, ощущаю себя настоящей оборванкой. Конечно, надо было всё же забрать свои вещи из дома родителей. Но тогда я точно была не в состоянии, а потом… А том тоже.
С тоской выглядываю в окно. Наш двор пустой и безжизненный. В груди болезненно вздрагивает и начинает пульсировать. На глаза опять просятся слёзы. Господи, сколько можно реветь, Алиса? Хватит!
Раздается легкий стук, открывается дверь. Оглядываюсь – Игнат.
– Можно?
– Входи, конечно.
Он становится за моей спиной, тоже смотрит в окно.
– Забавно, – невесело усмехается, понимая, какой вид открывается из окна.
– Не то слово.
– Что у вас произошло с Никитой?
От этого имени прошивает особенно сильно.
– Если бы я знала.
– Ну что-то же он говорил? – пытает друг.
– Когда я пришла в день его освобождения, он был слишком занят, – цинично выдаю я. – Ему было не очень удобно разговаривать во время секса с моей подругой.
Игнат раздражённо отворачивается.
– Понятно. Лика? – брезгливо вздрагивает его лицо.
– А ты знал? – смотрю на него удивлённо.
– Лиса, только слепой не заметил бы, как она смотрела всегда на Ника.
– Я знаю, что раньше она была в него влюблена. Но потом ведь она остыла, у неё появился новый парень.
– Остыла, ага, – усмехается Игнат. – Но дело же не в ней?
– Не в ней. Никиту явно никто не принуждал, – опускаю взгляд. – Я не знаю, что с ним случилось, – горечь мешает говорить, голос просаживается. – Он меня выгнал, сказал на прощание, что наш план с завещанием не удался, и теперь он единственный наследник. А я могу убираться, потому что теперь никто.
Игнат обнимает меня, утыкаюсь ему в грудь, тихонько утираю слёзы.
– Этот бред я тоже слышал. Но я надеялся, что ты хоть что-то прояснишь. Ник считает, что ты выходишь замуж за Волынского по своей воле, а ещё он сказал, что ты от него отказалась сама.
– В смысле, сама? – поднимаю голову, ища взгляд Игната.
– Я ни хрена не понял, но это были его слова. А потом мы с ним разругались, и я ушёл.
– Странно очень, – сажусь на кровать. – Ну ты хоть мне веришь?
– Я-то верю, – вздыхает. – Иначе не стал бы рисковать и лезть поперёк быков Волынского.
– Спасибо тебе, что спас меня, – слёзы льются уже ручьём, продолжаю всхлипывать, подбородок дрожит. – Игнат, я… Мне было очень страшно.
Игнат подходит ближе, бережно вытирает мои слёзы.
– Не плачь, Алиска, – смотрит с тревогой на меня. – А что у тебя с губой? – хмурясь, рассматривает моё лицо.