отклоняя этим порицание от закона и обращая на них самих.
Потом, отделяя от них народ, как уже близкий к тому, чтобы пасть в яму чрез их водительство, говорит: слепец слепца аще водит, оба в яму впадут. Большое зло и слепым быть; но при слепоте не иметь руководителя и занимать должность вождя – двойное и даже тройное преступление. Если при слепоте не иметь вождя, то гораздо пагубнее браться водить другого. Что же Петр? Он не говорит: почему и для чего Ты сказал это; но спрашивает, как бы сказанное было не ясно; не говорит: для чего Ты утверждаешь противное закону, потому что опасается, чтобы Христос не почел его соблазнившимся; но как бы говорит, что сказанное не ясно. А что он в самом деле спрашивал не по причине неясности, но потому что соблазнялся, это очевидно из того, что в словах Господа не было ничего неясного. Поэтому Христос и укоряет его, говоря: единаче ли и вы без разума есте? (Мф. 15, 16). Народ, может быть, еще не понимал слов Его, а ученики соблазнились ими. Вот почему сначала они желали узнать о том, спрашивая как бы для фарисеев; когда же услышали произнесенную им тяжкую угрозу: всяк сад, егоже не насади Отец Мой Небесный, искоренится, и: вожди суть слепи слепцем, – замолчали. Но Петр, во всех случаях ревностный, и этим не удерживается в молчании, а говорит: скажи нам притчу сию. Что же отвечает Христос? Он отвечает с великою укоризною: единаче ли и вы без разума есте: не у ли разумеваете? Так говорил Он и укорял их, чтобы уничтожить предрассудок, и, не довольствуясь этим, присовокупил еще: яко всяко, еже входит во уста, во чрево вмещается и афедроном исходит; исходящая же изо уст от сердца исходят, и та сквернят человека. От сердца бо исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы. Сия суть сквернящая человека; а еже неумовенныма рукама ясти, не сквернит человека (Мф. 15, 17–20). Видишь ли, как сильно Он укоряет их? Потом подтверждает сказанное общим законом природы, для исправления их. Говоря: во чрево вмещается и афедроном исходит, Он дает ответ, приноравливаясь к брезгливости иудеев. Он говорит, что пища не остается во чреве, но исходит, между тем как если бы она и оставалась, и тогда не оскверняла бы человека; но они еще не могли вместить этого. Потому и Законодатель позволяет оставаться без умовения в то время, пока пища находится внутри, но, когда выходит вон, не позволяет. Он повелевает омываться и быть чистым вечером, расчисляя время переваривания и извержения пищи. А нечистота сердца, говорит Он, внутри пребывает и оскверняет человека не только тогда, когда остается там, но и когда исходит оттоле. Сначала Он исчисляет злые помышления, свойственные иудеям, и уже не заимствует доказательства из природы вещей, но из того, что одни из них порождаются во утробе, а другие в сердце, одни остаются в человеке, а другие не остаются. То, что входит в человека отвне, опять и исходит из него; но что зарождается внутри его, то оскверняет его и по исшествии, и тогда еще более. Такое доказательство употребил Он потому, что ученики, как я уже сказал, еще не могли слушать этого с должною мудростью. Марк (см.: Мк. 7, 19) говорит, что Господь этими словами указывал на то, что пища очищается от нечистоты. Но Он не показал вида и не сказал, что есть такую-то пищу не сквернит человека, потому что книжники не стали бы и слушать, если бы Он стал явно говорить это. Потому Он и присовокупил: